Виталий Гладкий - Тень Торквемады
— Гойда, гойда! — закричали на улице. — Бей нечестивцев!
Судя по боевому кличу, это и впрямь были государевы слуги. Фернан Пинто и де Фариа переглянулись и с облегчением вздохнули. Пронесло!
Спустя небольшой промежуток времени в ворота постучали.
— Эй, гишпанцы, вы живы?
— Живы, живы! — дружно, в один голос, откликнулись оба идальго.
— Открывайте ворота! Царь вас к себе призывает!
В распахнутые ворота въехал писаный красавец на вороном коне в богатой сбруе. Фернан Пинто знал его, видел на царском пиру. Это был любимец великого князя, Федька Басманов[62]. На улице лежали убитые и несколько раненых — из тех, кто напал на миссию. Служивые, прибывшие с Басмановым, деловито их добивали, перебрасываясь шутками.
Это были не стрельцы, а конники поместного войска, основную массу которого составляли дворяне и дети боярские, а также их боевые холопы. За честную, безупречную службу они получали от Иоанна Васильевича земли и поместья, а потому сражались за великого князя, не щадя живота своего.
— Что рты-то разинули, господа гишпанцы? — сказал Басманов весело. — Бой кончился, враг повержен и рассеян! А вам пора собираться. Уезжаем в Александровскую слободу. Государь приказал. Двадцати саней хватит, чтобы свезти ваших людей и имущество? — спросил он у Фернана Пинто.
— Вполне, — ответил ошарашенный фидалго.
— Тогда поторопись, Федор Даниилович. Сани на подходе. А то неровен час, ударят в набат, тогда худо будет. Не отобьемся. Отряд у меня небольшой, разорвут и нас, и вас на части.
Примерно спустя полтора часа от ворот дома, где располагалась испанская миссия, отъехал небольшой обоз под охраной конных дворян. Народ провожал его испуганными взглядами. Наверное, весь мир перевернулся, потому как творилось что-то несусветное: сначала царь бросил своих подданных и столицу государства, а теперь и купцы иноземные съезжают; значит, и торговле пришел конец. А для москвичей, которых кормила в основном торговля, это было хуже конца света.
Возле одного из храмов испанцы увидели сидевшего прямо на снегу полураздетого мужика в веригах. Это был не Иоанн Большой Колпак, а другой юродивый, но, похоже, такой же невменяемый, — в худой, рваной одежонке и посиневший от холода. Завидев обоз, он вытаращил безумные глаза, забился в припадке, пуская пену из щербатого рта, и закричал:
— Чую, чую воронью поживу! Черная туча на Москву надвигается! Горе нам, люди, горе! Спасемся во Христе, он единственная наша защита!
Федька Басманов сплюнул с отвращением, но на церковь перекрестился. И обоз продолжил свой путь.
Глава 10. Александровская слобода, январь 1565 года
Сизая, непроницаемая взгляду мгла рвала местность на куски. Перед глазами путников то внезапно, будто из ниоткуда, появлялся дремучий лес, то вдруг возникала из упавшего на землю снежного заряда деревенька, утопающая в снегах, то под копытами коней появлялось девственно чистое поле, упирающееся в небо, а по нему шла невидимая дорога, которую можно было найти лишь по вешками, пометившим обочины… Иногда раздавался приглушенный колокольный звон, и метель каким-то хитрым образом начинала строить прямо из снежинок и воздуха симпатичную церквушку. Ее побеленные стены растворялись в снежных вихрях, и казалось, что над землей висят только купола с крестами.
Дикое величие русской зимней природы наповал сразило испанцев, доселе не видевших ничего подобного. Немало поскитавшиеся на своем веку авантюристы, которым сам черт не брат, тем не менее почувствовали себя крохотными, слабыми букашками, ползущими по огромной ладони ледяного великана. А он хохочет, забавляется, иногда по-разбойничьи свистит, нагоняя ужас на несчастных южан, которые только и мечтали добраться до какого-нибудь жилища, сесть возле очага и выпить добрую кружку подогретого вина.
Они добрались до места, хотя уже и не чаяли — больно уж природа разбушевалась. Слобода, длинные валы и стены которой таяли во мгле, выросла перед ними словно сказочный город. На какое-то мгновение крепость стала похожа на слиток золота, потому что уходящее на покой солнце все-таки сумело прорвать низко нависшие над землей тучи и послало прощальные лучи на Александровскую слободу. Даже ветер утих ненадолго, и обоз втянулся в ворота словно свадебная процессия — под колокольный звон и приветственные крики стражи. Федька Басманов предоставил кому-то из своих подчиненных заниматься размещением иностранцев, а сам с похвальной поспешностью подался на доклад к великому князю.
Было это две недели назад… Фернан Пинто шел по Слободе в скверном настроении. Об испанцах словно забыли. Их определили на постой, регулярно снабжали продуктами и добрым вином, совсем не похожим на то, что привозил им в Москве жуликоватый Афанасий Пуговка, но на этом все и заканчивалось. С какой стати царь выделил из всех иноземцев именно испанскую миссию и приказал привезти в Александровскую слободу? Неужели это просто прихоть самодержца? Как, каким образом соблазнить царя на доверительный разговор?
В полной задумчивости фидалго дошел до высокой, недавно построенной церкви-колокольни и резко остановился, словно наткнулся на невидимую глазу преграду. Площадь перед церковью (она была неимоверной высоты, по подсчетам Антонио де Фариа, около двухсот футов) полнилась народом. Это было удивительное строение, хотя бы потому, что крышу церкви соорудили в виде шатра, а не луковкой, как обычно ведется у московитов. Но и это еще не все — внутри нее скрывалась другая церковь, более древняя.
Церковь использовалась также в качестве дозорной башни. С этой целью на колокольне была устроена сторожевая галерея, через арки которой далеко просматривались окрестности. Народ на площади стоял, задрав головы вверх, а в проеме арки виднелась человеческая фигура… с крыльями за плечами! Фернан Пинто даже глаза протер — уж не почудилось ли ему?! Нет, точно, стоит человек… и готовится лететь! Но это ведь невозможно! Эти московиты точно сумасшедшие!
— Кто это, кто таков?! — вопрошали люди.
— Смерд Никитка, боярского сына Лупатова холоп, — отвечал угрюмый мужик в изрядно прохудившемся тулупе; подув на иззябшие руки, он с осуждением продолжил: — Вишь, што удумал… Аки птица взлететь намереваетси. Крылья сделал из дерева, воском обмазал, да в гусином пуху обвалял. Представление показать решил самому царю. Вона государь стоит с боярами. В Покровской церкви молился за нас, грешных, в палаты свои вертается…
Фернан Пинто проследил взглядом за указующим перстом мужика и действительно увидел царя в окружении немногочисленных приближенных. Был среди них и Федька Басманов. Фидалго начал проталкиваться через толпу поближе к Иоанну Васильевичу — может, заметит. Просто подойти и выпросить у великого князя аудиенцию он не мог. И не потому, что боялся. Плод должен созреть. И потом, ему нужен не краткий, ни к чему не обязывающий разговор, а долгая, обстоятельная беседа.
