Виталий Гладкий - Тень Торквемады
— Нашел я вашего Степку. Ох и забралси ён! В самую глухомань… — Митька поцокал языком. — Ц-ц-ц… Все ноженьки отбил, кады по буеракам шарился. Изодралси весь, лошадь едва не загнал… Возле Ржавца таится ваш Степан, в Аржавском лесу, што в Лихвинской Засеке. Сам не видывал, но грят, там у него цельная крепость на горе. Намеревался я туды съездить, так ить опередил-то меня, змей подколодный. Сижу я, значит, на яме[61], в корчме, кушаю…
— Пил ты, а не жрал, стервец, — поправил его на ломаном русском Антонио де Фариа.
У него была хорошая память и способность к языкам, поэтому за то время, что он общался с московитами, идальго понемногу начал разуметь русский язык. Правда, больше матерный.
— Так ить с устатку, — не обиделся Митька на грубость. — Я ж не лошадь, штоб цельный день без еды копытиться. Ну, верно, выпил маненько… но как разговор с народом завести? А в застолье все братья и никто не таится. Вот я и спросил про Степана — мол, не слыхали, не видывали, люди добрые? А один ямщик (люди они знающие, везде бывают) и грит: конешно, а как же, ён тут недалече живеть! И подсказал, как найти. Вышел я из корчмы с радостью — ну, думаю, слава те Господи! Отыскалси аж на Угре, стервец! Больно уж я умаялся. Роздых надобен. А дело-то было под вечер, стемнело, я уже и ночлег себе подыскал. И тут из-за угла — хрясь кистенем! Ужо не знаю, как и увернулси. Наверно, Святая Варвара спасла меня от верной гибели. Свечу я в ейной церквушке поставил — не поскупился, на цельный пуд. Эх! — Бобер поискал глазами сулею с хлебным вином, но студиоз, сам не дурак хорошо выпить, не оставил ее в комнате, а унес с собой.
— Ну-ну, что было дальше? — поторопил его Фернан Пинто.
Бобер сокрушенно вздохнул, — все у немчинов, не как у людей, вина им жалко для поправки здоровья; для кого стараюсь?! — и продолжил:
— А дальше я ножиком его — чик! И полетела душа раба Божьего к Святому престолу о грехах земных исповедоваться. В обчем, не стал я там ночевничать, а сел на свою лошадку и в Москву. Оно хоть и по темноте, и люд лихой по дорогам шалит, а все ж безопасней, нежели на том яме оставаться. Беду чуял. И угадал. Догнали меня ужо под самой Москвой. Человек пять, все на добрых конях. Сабелькой угостили. Хорошо ты, господин, — Федька с благодарностью посмотрел на Антонио де Фариа, — дал мне два пистоля. Одного я уложил на месте, второго ранил, и на ход. Кобылка у меня шустрая, хоть и с устатку, а шибко побёгла.
Фернан Пинто и Антонио де Фарио переглянулись. Неужто удача?! Нужно все хорошо обмозговать… Идальго достал из кошелька два золотых дуката и отдал их Митьке.
— Это тебе за работу, — сказал он, улыбаясь. — Если твои сведения окажутся верными, получишь в десять раз больше.
— Господин!.. — Митька захлебнулся в восторге.
Теперь он готов был разбиться в лепешку, но выполнить любой приказ гишпанцев. Буде у него двадцать золотых, — нет, двадцать два! — он дело свое на Торге откроет. Эк, свезло… К хорошим людям прибился.
— Это еще не все… — Фернан Пинто испытующе посмотрел на Бобра и продолжил, понизив голос: — Ты Мартина Тромпа знаешь?
— Вашего толмача? А как же.
— У нас беда, Митка… — Фидалго сокрушенно покачал головой. — Исчез он. Где, как — ничего не известно.
— То есть… как енто исчез?! Я ж ево намедни видал, ён по торгу шлялси.
— И все-таки, исчез, — с нажимом сказал Пинто. — Бесследно.
— Вишь оно как… — Митька хитро осклабился; до него уже кое-что начало доходить. — Вы хотите, штоб я ево нашел?
— А то как же. Непременно… — С этими словами Фернан Пинто всучил ему еще два золотых. — Это на его поиски. Найди его живого… — он сделал многозначительную паузу, — или мертвого.
— Хе-хе… Будьте любезны, все спроворим, как надыть. На дне морском отыщем… хе-хе, ежели он помер.
Испанцы и не сомневались, что Митька все сделает, как нужно. Слугой он был безотказным.
Весьма полезный поначалу, Мартин Тромп со временем стал для испанцев бельмом на глазу. Вскоре они поняли, что голландец — соглядатай. Неизвестно, чей именно, но не святой инквизиции точно. Тогда Пинто и де Фариа решили, что нужно от него избавиться. Кто знает, что голландцу удалось выведать и кому он потом напишет донос.
Бобер, который места не находил от радости, — четыре золотых в кармане! — раскланялся и хотел уже уходить, но тут на улице раздался шум, крики, а затем послышались выстрелы. Фернан Пинто выглянул в окно и вскричал:
— Диабло! К оружию!
Схватив свою шпагу, он выскочил во двор, где уже шла сеча. Какие-то вооруженные люди не смогли открыть наглухо запертые ворота и переваливались через высокий забор. Солдаты, застрелив нескольких, уже отчаянно рубились — перезаряжать пистоли было некогда.
На Фернана Пинто налетел высокий крепкий мужчина, явно предводитель шайки, напавшей на миссию. В отличие от остального сброда, вооруженного, чем попало, — худыми сабельками, засапожными ножами, кистенями и просто дубинами, — у предводителя в руках была добрая шпага, явно не из дешевых. Пинто и предводитель сцепились в яростной схватке. Рядом рубился Антонио де Фариа, а Митька Бобер, мечта которого — заполучить кучу золота таяла на глазах, злобно ощерившись, метался среди нападавших, как вихрь, жаля своим ножом словно змея.
Фернану Пинто повезло. Его противник явно был хорошим рубакой, но его подвела теплая одежда, сковывающая движения. Одно неверное движение, и шпага фидалго молниеносно нашла брешь в защите предводителя шайки, напавшей на испанскую миссию.
— Мерде! А-а… — Мужчина схватился за грудь и упал.
Мерде! По-французски дерьмо! Фернана Пинто словно что-то обожгло. Это тайный тамплиер, скорее всего, франк! Значит, они все-таки вычислили, кто интересуется их местонахождением… Быстро. Наверное, проследили за Митькой Бобром. Даже людишек лихих сумели собрать за столь короткое время. Что ж, тут все понятно. За деньги это просто. А еще им здорово повезло: после отъезда великого князя из Москвы в городе воцарилось безвластие. В противном случае здесь уже были бы стрельцы.
Едва фидалго вспомнил про стрельцов, как на улице послышался топот многочисленных копыт, и кто-то в сильном испуге заорал:
— Братчики, уходим! Царево войско вернулось!
Схватка во дворе прекратилась словно по мановению волшебной палочки. «Воинство», напавшее на миссию, снова полезло на забор, уже с намерением оказаться на улице, и хотя они были теперь совсем беззащитными, уставшие испанцы не стали их добивать. Но тут неожиданно отворилась входная дверь, оттуда вывалился повар Мануэл, который проспал начало сражения, и выпалил из мушкета в белый свет, как в копеечку. И надо же такому случиться, его выстрел попал в цель! Уже сидевший верхом на заборе мужичок в рваном треухе выдал какое-то матерное слово и свалился в сугроб, который тут же покраснел от крови.
