Юрий Любопытнов - Огненный скит
— И разыскал? — заинтересованно спросил Одноглазый, с шумом отодвинув стакан в сторону.
— Может быть и разыскал бы, да в Сибирь попал.
— В Сибирь! — Одноглазый поднял бровь. — Как же это так?
— Ты вот о Пестуне упомянул. В поисках барина вышел я тогда на Пестуна этого. Жил у него на постоялом дворе. Но однажды меня сильно оглушили там, а утром я очутился в лачуге углежогов. Один мужичок спас меня, а потом сдал в полицию… мне предъявили обвинение, что я убил человека. Нашлись и свидетели. Так и очутился в Сибири…
— Пестун был правой рукой того барина. Они смекнули, что ты рано или поздно найдёшь поручика и решили отправить тебя туда, куда Макар телят не гонял. А это они умели делать… Я не знаю, какой барин был у вас в скиту, а того, кто нас нанял, звали Порфирием Олантьевым. А ты решай — он это или не он.
— Поэтому и нужен мне барин. Хочу глянуть на него, на изувера, не пожалевшего ради корысти своей и стяжания чужого добра жизни стольких людей. Тебя вынудили в разбойники идти, меня — в Сибирь, а его? Что это за ворог порешил такое число народу.
— Он теперь стар и немощен. Людишки, говорят, от него разбежались…
— Далеко ли отсюда его имение?
— Недалеко. Верст двенадцать… может боле… Спас-на-Броду называется село. Спросишь, каждый укажет. Он безвыездно живёт там уж который год… Наведаться хочешь?
— Может быть, — ответил Изот.
Одноглазый понял, что Изот обязательно найдёт барина и счел за благо предупредить его.
— Не знаю, как сейчас, но раньше он страшной силы был — кулаком разбивал столешницу. Всегда ходил с тростью — бивал ею слуг своих. Она у него с хитростью была — поворачивал набалдашник и из неё выскакивал клинок чуть ли не с аршин длиной. В доме, кроме прочей челяди, держал двух слуг головорезов: они по его приказу что угодно могли сделать. Так что нет тебе резону попадаться ему на глаза.
— Спасибо за совет, — отозвался Изот, собираясь покинуть трактир.
Он встал, за ним поднялся Одноглазый, стёр набежавшую слезу с больного глаза и у выхода сказал скитнику:
— Захочешь ехать, иди к трактиру у рынка. Там много мужиков останавливаются, которые едут в сторону Спас-на-Броду. За гривенный они тебя довезут.
Изот ничего не ответил. Запахнув кафтан, он сошёл с крыльца.
Глава девятая
Барин-перевёртыш
После разговора с Одноглазым Изот сразу отправился к свояку Маркела, у которого они ночевали, надеясь у него встретить хозяина. Время шло к вечеру, торговая площадь опустела, и мельник, по всем статьям, должен был возвратиться к родственнику на ночлег. Однако у свояка его не было.
— В трактире, небось, сидит, — сказал, выслушав ключника, Герасим. — Это он завсегда с выручки засиживается в трактире.
— Мы хотели завтра рано выезжать…
— Вряд ли завтра сумеете. Пить ему не впервой…
— Так он может все деньги спустить, что заработал, или что не лучше — ограбят.
— Пропить-то не пропьет, такого с ним в жизнь не бывало, а вот что деньги вытащат… Лошадей уведут… Поздно уже. Найти его что ли?..
— Сходи, Герасим, — попросила и жена свояка. — Неудобно будет перед Прасковьей, ежели, не дай Бог, что случится с Маркелом.
Свояк стал одеваться.
— Пойдем разыщем Маркела, будь он неладен. Время к вечеру, может что случилось.
Изот повёл Герасима к трактиру, где они вчера обедали с Маркелом. Во дворе увидели мельниковых лошадей с пустыми санями, в которых лежали порожние мешки из-под муки.
Маркел сидел в зале за столом в обществе троих мужчин, по виду мелких служащих, с прилизанными волосами, похожих друг на друга своими манерами, жеманными и пустыми, почерпнутыми у того слоя общества, которое ничего не производит, а довольствуется всем. Но когда они отбрасывали напускное и заимствованное, то становились самими собой, насмешливыми, бойкими и себе на уме. Перед Маркелом стоял почти пустой графин с водкой и большая чугунная сковорода на ножках, в которой ещё не остыли широкие ломти конской колбасы, пожаренной с салом.
Маркел с закрывающимися сонными осоловевшими глазами, что-то доказывал собутыльникам, изредка помахивая вялой рукой, старался выпятить грудь колесом, но всегда при этом опрокидывался на спинку стула.
Увидев свояка и работника, он встрепенулся, повернул голову и хотел щёлкнуть пальцами, подзывая полового, — такие манеры он видел у более респектабельных завсегдатаев трактира, — но пальцы либо не слушались его, либо он ещё не научился пользоваться этим изысканным знаком.
Видя, что у него ничего не получилось с этим видом сигнала, он прибегнул к более знакомому способу общения со служителями питейного заведения.
— Эй, чек! — крикнул он половому. — Поди сюда!
Но тот либо не слышал его, либо сделал вид, что не слышит.
— Малый, — заорал Маркел, поднимая руку вверх и подзывая полового. — Чек, тебя зовут!
Половой подбежал, согнулся.
— Чего-с изволите?
— Ещё водки.
— Тебе хватит на сегодня, — Маркелов свояк отвел руку родственника, которая потянулась в нагрудный карман, где лежали деньги. — Домой пора идти. Мы сейчас уходим, — сказал он половому. — Он не должен? — Свояк качнул головой в сторону мельника.
— Не извольте беспокоиться. Заплачено-с. — Половой снова согнулся.
К удивлению Изота Маркел не стал сопротивляться, когда свояк подхватил его под мышки и вывел из-за стола. Он безропотно, покачиваясь на ногах, пошёл, поддерживаемый под руки, что-то бормоча мокрыми губами.
На дворе из-за угла вынырнул дворник в потёртом кафтане, поверх которого был подвязан фартук.
— Лошадки в сохранности, — сказал он Изоту, видимо, полагая по его виду, что он главный в этой компании.
Свояк дал дворнику монету.
— Вот тебе за труды.
— Премного благодарен, — ответил дворник и наклонил голову в поклоне.
Мельник был пьян изрядно. Вдвоем они еле втащили его грузное тело в сани. Маркел сначала размахивал руками, ворочал головой, потом задремал, невнятно произнося какие-то слова.
В доме свояка они раздели бесчувственного мельника и уложили в постель.
— Завтра полдня будет опохмеляться, — сокрушенно повздыхал свояк. — Долго отходит, бедняга.
Утром, действительно, Маркел был сам не свой. Хватался за голову, охал, стонал, смотрел, как побитая собака, просил принести опохмелиться.
— Герасим, — просил он свояка, — возьми деньги, пусть мальчик сходит в лавку. Голова трещит…
— Когда поедем домой? — спросил Изот мельника в перерыве между стенаниями и причитаниями.
