Крис Хамфрис - Кровь Джека Абсолюта
Меррей умолк, разбирая бумаги, а Джек все стоял. Пока не понял, что его отпустили.
— Гм, сэр…
— Вы еще здесь?
— У меня нет формы и нет…
— Да ради бога, корнет, вы что, не в состоянии зайти к интенданту? Переберете все снятое с мертвецов и возьмете, что нужно. Будете просто красавцем! Хотя… вы ведь драгун? Что ж, тогда принарядитесь за океаном. Получите в канцелярии свое жалованье, свои бумаги и почту. И срежьте наконец эту метелку. Ваши волосы отрастут во время плавания, а до этого носите парик, сэр. Носите парик!
Через час он вышел со склада. Там уже знали о нем и все ему выдали. Джек разжился новым ранцем и всем остальным, увязанным сейчас в плотный узел. Обмундирование по большей части было новехоньким: парик, треуголка, шпага, брюки, гетры, ботинки, а рубаха даже казалась нарядной. Подгулял лишь камзол — с большим пятном крови под мышкой и неаккуратной заплатой. Еще Джек получил кошелек с пятью гинеями и предписание предоставить ему спальное место в каюте третьего класса уходящего в Англию корабля. Оставив все это имущество у монахов, Джек направился в порт. В голове его по-прежнему царил полный бедлам. Он знал одно: из чистилища его отзывают, но совершенно не мог представить, как это переживет существующий в нем могавк.
На улице Святого Иосифа путь ему преградила толпа. Зеваки, возбужденно переговариваясь и жестикулируя, глазели на что-то. Будучи выше многих из зрителей, Джек поглядел поверх голов и увидел, что четверо дюжих красных мундиров избивают лысоватого пожилого мужчину, которому на вид было где-то за пятьдесят.
На его крики из дверей дома выбежала женщина средних лет и неловко ударила самого крупного из молодчиков ручкой от швабры. Офицер легко отобрал у неожиданной заступницы палку и принялся методично, с ленцой хлестать ее по щекам, прижав к стене и словно бы невзначай запустив ей свободную руку под блузку.
Солдаты в толпе смеялись и улюлюкали, а горожане беспомощно озирались по сторонам. Здоровяк, продолжавший лапать и награждать пощечинами тщетно пытавшуюся отбиться француженку, получал явное удовольствие от ее мук. Именно эта намеренная и ничем не оправданная жестокость заставила Джека вспомнить о другом человеке. Столь же порочном, низком, развратном, с мерзкой улыбочкой наслаждавшимся чужой болью и с превеликой охотой причинявшим ее.
Момент прозрения наступил, когда вдали показался патруль. Два схожих образа вдруг совместились.
Джек узнал истязателя.
Им был не кто иной, как его двоюродный брат!
Крестер Абсолют!
Своей собственной наглой и самодовольной персоной!
Если бы вдруг в мостовую ударила молния, она вызвала бы у него куда меньший шок. Джек потерял способность дышать, колени его задрожали. Длинными зимними вечерами, сидя в заваленной снегами пещере, он часто думал о своей прошлой жизни, она приходила и в его сны. Больше всего Джека радовало появление Фанни. Оно всегда сопровождалось каскадами чувственных грез и приносило немалое облегчение, долго не исчезая из памяти в те унылые дни. Он не слишком-то совестился тем, что стал причиной ее позора, а также гибели ее покровителя, очень властного и очень самолюбивого лорда. Он знал, что Фанни выкарабкается, так бывало всегда. Но Клотильда! Мысли о ней погружали его в глубокую скорбь. Она была так чиста, так невинна! Он должен был защищать ее, оберегать, а он… он позволил ее осквернить самому гнусному на земле негодяю! Который стоит сейчас перед ним и которому откупиться от преступления помогло золото Абсолютов, золото той семьи, к какой они оба принадлежат.
Он не помнил, как протолкался через толпу, как положил руку на томагавк. Крестер уже оставил француженку, и Джек опять смотрел в его поросячье лицо, в его маленькие, дрожащие от возбуждения глазки.
Крестер почувствовал его взгляд, злобно прищурился и спросил:
— Ну, что ты пялишься на меня, краснокожая обезьяна?
Джек растерялся. Он не был к такому готов. Он никак не думал, что его не узнают. И пока он собирался с ответом, Крестера утащили в толпу. Патруль приближался, пора было разбегаться.
Улица опустела, однако Джек все стоял, погруженный в мучительное раздумье. Путь из чистилища был свободен, но покидать его было пока что нельзя.
Приняв решение, он повернулся и стал спускаться к реке.
Даже в человека, уставшего от жизненных перипетий и коллизий, порт всегда мог вдохнуть ощущение новизны. Ветер с реки нес снег с дождем, но это не останавливало кипучей деятельности рабочего, военного и прочего люда, копошившегося между судами. Одна армия эвакуировалась (разбитые французы садились на корабли), другая, победившая, продолжала сгружаться на берег. И победителей, и побежденных нужно было кормить, поэтому всюду, как на земле (в загонах), так и в воздухе (в сетках), мычал скот, а интенданты, купцы, подрядчики и перекупщики на всех языках торговались между собой, взвешивая мешки с овощами, сухарями, зерном и пересчитывая бочки с солониной и ромом. Были тут и индейцы, причем самых разных племен: ирокезы, гуроны, ниписсинги, алгонкины и абенаки. Последние, явно взволнованные, то и дело поглядывали по сторонам.
Джек нашел Ате за разбитой лебедкой, на свалке старых бочек и рваных рыбацких сетей. Тот, как всегда, был одет очень легко, но перед ним на досках причала валялась медвежья шуба.
— Что ты тут делаешь?
Могавк жестом велел приятелю спрятаться под навес и кивнул на встревоженных абенаки.
— Наблюдаю за ними.
— Что они делают?
— Ищут.
— Кого?
— Сегунки.
Услышав это, Джек бросил взгляд на пояс Ате.
— Где его скальп?
— У него на макушке.
Видя, что друг озадачен, Ате показал себе под ноги. Медвежья шкура еле заметно поднималась и опускалась, похоже, под ней кто-то был.
— Ты не убил его?
— Нет.
Ате выглянул из-за лебедки. Абенаки уходили из порта, видимо собираясь искать соплеменника в городе.
— Ты оставил его для… чего-то другого?
Джек вдруг представил себе пещеру. Сначала с тушей медведя, потом с Ате, висящим в ней вниз головой. Можно сказать, могавк только чудом избежал мучительной смерти. Так что желание отомстить в нем было оправданно. Джек и сам бы охотно расправился так со своим должником. И расправится, дайте лишь срок. Однако его замутило от мысли, что Ате собирается совершить эту жуткую процедуру при нем.
— Для чего-то другого, да, — пробормотал, опустив взгляд, Ате. Его явно что-то тревожило. — Джек, — неожиданно сказал он, что было уже само по себе необычным. — Я думал о Гамлете.
Джек застонал.
— Черт возьми, Ате, не сейчас, умоляю.
— Нет, сейчас! — отрезал могавк, повышая голос, чтобы перекрыть свист ветра в снастях. — Гамлет не убил Клавдия, хотя мог. Он не стал ему мстить. Отказался.
Лишь очевидная глупость этого заявления заставила Джека поморщиться и сказать:
— Принц убил Клавдия. Он ему отомстил.
— Да, убил! Но лишь тогда, когда вынужден был это сделать. Когда король сам попытался его убить. Когда врага отдала ему в руки судьба.
Оглушенный индеец у ног. Билет в Англию в ранце. Ускользнувший безнаказанно Крестер. А теперь дискуссия на высокие темы. Что ж. Почему бы и нет?
— Судьба и тебе отдала врага. В твои руки.
— Нет, я могу еще выбирать. Как Гамлет. Что делать? Просто убить его? Перерезать ему горло, как еноту в силках? Снять с него скальп? Или…
— Или?
Ате бестрепетно выдержал удар ледяного ветра, потом фыркнул.
— Чувствуешь? Скоро зима. Она будет снежной. — Лицо его осветила улыбка. — Дедушка Ниаргуйе ищет, где бы залечь.
Тут Джек все понял. Без слов. Полгода жизни один на один кое-что значат.
— Где? — спросил он.
— Только не в тех же пещерах. Там близко тропы. Путь к ним изведан. Но… есть другие леса. — Ате показал на юг.
— Далеко?
— Нет. Не очень.
— На каноэ? Или…
— Или. Лучше верхом.
Джек посмотрел на небо, там вился снег. Ате был прав. Приближались бураны. А еще приближалась холодная ночь.
— Тогда ровно в полночь я буду ждать тебя с лошадьми. — Наклонившись, он вытащил у Ате из-за пояса боевую дубинку. — Пожалуй, мне она пригодится.
— Дагановеда! — окликнул Ате.
Но Джек уже уходил.
В припортовой таверне практически ничего не изменилось. Только форма военных теперь была красной. А в остальном… Все тот же метис разливал выпивку в оловянные кружки, и все те же шлюхи исчезали за дверью с клиентами, чтобы через минуту-другую вернуться, повизгивая от стужи. Джек был даже уверен, что тут отыщется и английский двойник простодушного Юбера, мечтающий скоротать ночку с матросиком или с дикарем. Последних, правда, стало поменьше, но все же достаточно, чтобы Джек не бросался в глаза. Впрочем, тот, кого он пас, по сторонам поглядывал мало. Крестера Абсолюта интересовали лишь выпивка и крепкий зад смазливой служанки, что регулярно и без протестов время от времени предоставлялось ему.
