Николай Дмитриев - Майор из Варшавы
В распоряжении поручика оставались секунды. Поймав краем глаза яркий треугольник опрокинутой рулетки, Вукс кинулся прямо на перепуганных игроков. С разбега наступив твердой подметкой «англика» на согнутую в животном ужасе спину толстозадого парня, Вукс прыгнул, вцепился руками в гребень стены и, едва выцарапавшись наверх, перевалился на другую сторону…
* * *Слаженный перестук копыт, эхом отдаваясь за дальним увалом, летел над озером и гас где-то в лесной чаще. Маленький конный отряд вылетел из леса на опушку и начал осаживать лошадей. Едва завидев усадьбу Лечицкого, расположившуюся на берегу озера, полковник, рысивший впереди, натянул поводья и обернулся.
— Красивое местечко… — Он потрепал жеребца по холке и совсем другим тоном обратился к остановившемуся рядом Усенко: — Ты этого Вукса лучше знаешь. Чего-то он мне во второй раз не показался…
— Покажешься тут… — Усенко внимательно осматривал подъезды к усадьбе. — Карамболь у них там, не приведи бог! Вукс, чтоб уйти, через стенку сигал, а в ней метра три… Добрый перепуг, видать, был. Он, правда, молчит, но похоже, там предательством попахивает…
— То-то он своего майора укрыть попросил… — Полковник слегка отпустил поводья. — Слушай, капитан, меня сомненья берут, а правильно, что мы хотим майора у Лечицкого спрятать?
— Правильно… — Вслед за полковником Усенко тронул лошадь. — Не в отряде же его держать, пока Вукс у себя все выяснит.
— Оно-то так… В отряде, само собой, нельзя, прознают. Но и тут, как бы немцы не вынюхали… — Полковник с сомнением покачал головой. — Не подведет нас твой герр барон, а?
— Не подведет. Малевича вон и то выходил, а тут, почитай, воевали чуть ли не вместе, — капитан усмехнулся. — Это ж надо, Москва службу пана майора в царской армии подтвердила. Так что здесь он со всех сторон чистый, не подкопаешься…
— Что верно, то верно. А майор этот для нас — находка, — полковник весело покрутил головой. — Решено. И-эх, поехали!..
Он послал лошадь вперед и, пригибаясь к гриве, чтоб шальная ветка не хлестнула по глазам, карьером вылетел с опушки на полевую дорогу. Чуть замешкашись, Усенко поскакал следом и, отпуская поводья, услышал, как с гиканьем и свистом за ними несутся конники взвода охраны…
Усадьба Лечицкого встретила всадников молчанием и тишиной, нарушенной лошадиным храпом, звоном амуниции и веселыми выкриками. Привязывая поводья к резной балясине, полковник заметил человека, вышедшего на лестницу, и спросил Усенко:
— Слышь, капитан, никак сам хозяин встречает, а?
— Он самый, — подтвердил Усенко. — Пошли знакомиться…
Полковник, одетый по такому случаю в китель с золотыми погонами, предстал перед Лечицким во всем блеске военного мундира. Окинув одобрительным взглядом статную фигуру гостя, Лечицкий с достоинством наклонил голову.
— Господин полковник, прошу…
Проводив офицеров к себе в кабинет, Лечицкий усадил гостей в кресла, сел сам и только тогда с усмешкой сказал:
— Насколько я понимаю, из Москвы прибыло новое начальство?
— Именно так…
— Я полагаю, вам обо мне рассказали достаточно. А вот могу ли я вас кой о чем спросить?
— Спрашивайте… — полковник кивнул и насторожился.
— Скажите, полковник, а почему так сложилось приграничное сражение 41-го года? Ведь в русский военный план всегда вкладывалась идея «развертывания назад». Запланированное отступление до линии Вильно — Белосток — Брест — Каменец-Подольский. Что мешало посадить гарнизоны в Ковеле, Сарнах и блокировать железные дороги? Почему, наконец, вы не поставили в окопы свои «ворошиловские танки» и не создали временные линии обороны?
Полковник, никак не ожидавший такой тирады, на какой-то момент растерялся, но потом, с усмешкой, задал встречный вопрос.
— Ну а что мешало вам послать «муромцы» и разбомбить станции железной дороги на пути ХI корпуса, чтоб избежать Танненберга? Создать ударный кулак из броневиков? Наконец, правильно задействовать авиацию, хотя бы для связи? А?
— Ясно! — рассмеялся Лечицкий. — А что, пожалуй, можно было…
— Вот видите, и пришли к согласию. — Полковник наклонился вперед. — Признаться, не ожидал от вас такой горячности…
— Вас это удивляет? — Лечицкий блеснул стеклышками пенсне. — Противоборство с Германией началось не сегодня. Еще в 1882 году «Белый генерал» говорил в Париже, что наш главный враг — немец.
— Ну, стоит ли уходить так далеко? — заметил полковник.
— Стоит!.. — Лечицкий неожиданно вскочил и забегал вдоль низкого подоконника. — Стоит… Извините, господа, но это у вас от молодости. Вы смотрите на мир через узкую временную рамку, а я вот этими самыми пальцами дергал за усы участника Бородинского боя!
Полковник недовольно сморщился и, решив, что Лечицкий нарочно уводит разговор в сторону, медленно, отделяя слова, спросил:
— Скажите, а как вы относитесь к нам?
— К вам? — Лечицкий мгновенно остановился. — Ну, начнем с того, что ваши погоны нравятся мне гораздо больше, чем «шпалы» комиссара Малевича…
— Да? Кстати, он так и говорил, что мои погоны вам понравятся.
— Вот видите, он человек неглупый и мне доверяет… — Лечицкий опустился в кресло и совсем другим будничным тоном договорил: — А посему, оставим ненужные разговоры и уточним, какое у вас дело?
— Да вот… Хотим вас познакомить с одним человеком.
— И кто же он?
— Польский майор… — Полковник выждал секунду и пояснил: — Видите ли, он попал в трудную ситуацию. Не знаю даже, как у него со здоровьем. Вот мы и хотим помочь ему, а условия у нас сами понимаете…
— Хитро задумано, — Лечицкий криво улыбнулся. — Я вроде ваш, вроде не ваш, а паче чаяния, ему немцы понравились, то и тут сгожусь?
— Да нет, майор этот сам по себе… Ему сейчас спокойствие надо, а уж если ваша добрая воля будет, то, как я догадался, имя фон Бернгарди вам хорошо знакомо, вот и поговорите о нем при случае…
— Ну что ж, о крахе молниеносной войны поговорить очень даже можно… — Лечицкий вдруг хитро прищурился. — Послушайте, господа, а не выпить ли нам чаю?..
— Так кто же от настоящего чая отказывается?
Полковник, пряча довольную усмешку, наклонился и оттуда, снизу, так чтоб не видел хозяин, задорно подмигнул Усенко…
* * *Меланюк в упор смотрел на жалобно-тупое лицо полицианта, не зная, как поступить. Нажрись этот толстый «сплюх» поганых грибов в иное время, Петро ровным счетом бы ничего не заподозрил. Но теперь, когда до намеченной атаки тюрьмы оставалось меньше часа, слезные просьбы пожирателя мухоморов настораживали.
