Сергей Булыга - Царское дело
— Куда это? — спросила Параска.
— Это не здесь, — сказал Маркел. — Это мне из дворца надо выйти.
— Как из дворца? — удивилась Параска. — А Степан сказал, что он сегодня здесь будет всю ночь, у них на Красном крыльце караул. И караульные слова назвал: Рыльск и Звенигород.
— Да? — сказал Маркел сердитым голосом. — Сейчас я к Степану побегу! Ага! А к Нюське тогда кто?
И он поднялся с лавки, Параска поднялась за ним. Она его не отпускала. Маркел улыбнулся и сказал:
— Не бойся. Ничего с твоей Нюськой не будет. Сейчас пойду и приведу ее. Вот прямо здесь нас жди. Или иди к своей боярыне, а я Нюську туда отошлю, когда найду ее. Не сомневайся!
И тут он отвел ее руки, перекрестил ее, после хотел опять прижать к себе, но удержался, развернулся и пошел. К Бельскому, куда еще, думал он сердито, прибавляя шагу.
50
Когда Маркел выходил из Куретных ворот, он услышал, что где-то вдалеке кричит петух. Вот и еще один день начинается, а дело все никак не сделается, еще сердитей подумал Маркел. Зато людей все больше губится! Тут тебе и Савву повесили, тут тебе…
Но тут Маркел спохватился и подумал, что нельзя даже в мыслях допускать, что с Нюськой что-нибудь случилось. Да и что это он будто с цепи сорвался? Надо было вначале Параску расспросить как следует, что с Нюськой, как она пропала и куда, а уже только после что-то делать. Так и сейчас вместо того, чтобы ломиться к Бельскому, вначале надо бы сходить к себе и посмотреть, может, Нюська уже дома. Но, правда, а что если пока он будет туда-сюда бегать…
Нет, опять подумал Маркел, об этом и думать нельзя, а надо идти к Бельскому, потому что лучше один лишний раз туда сходить, чем после локти кусать. Да и кому еще такую гадость делать, как не им! Кому?
И Маркел шел дальше, прошел мимо тына князя Семенова двора, пошел мимо тына двора Бельского, подошел к воротам и стукнул в калитку. В калитке (не сразу, конечно) открылось окошко, и заспанный голос спросил, чего надо.
— Мне к Бельскому, — сказал Маркел. — К Богдану Яковлевичу. Спешно!
— Ты что, братец, очумел? — строго спросил тот же голос. — Глухая ночь на дворе. Боярин почивает.
— Знаю, что почивает, — ответил Маркел. — Но мне очень надо!
— Ты кто такой? — злобно спросили из-за калитки. — Может, ты покойный государь? Что ты на нас орешь, скотина? А то сейчас откроем и потешимся! Га-га!
— После вам не до потехи будет! — пригрозил Маркел. — Идите, разбудите боярина и скажите ему, что Маркел Косой пришел. Сам, лично!
— Ох, ты! Ох, ты! — сказали из-за калитки. — Смотри, дошутишься… Сейчас человек сбегает, вернется, и мы, если что, с тебя шкуру спустим!
Окошко со стуком закрылось. Маркел стоял возле ворот. Было темно, все небо затянуло тучами. Шел редкий мокрый снег. Под ногами была лужа, сапоги в ней хлюпали. Маркел пробовал о чем-нибудь подумать, но не думалось. Так прошло немало времени. Потом за воротами послышались шаги, потом там шептались, потом опять открылось окошко, и прежний голос, но уже не такой злой, велел показать овчинку. Маркел показал. Калитка открылась, он вошел. За воротами стояли трое сторожей.
— Кто ты такой, бес тебя знает, братец, — сказал один из них, — но тебя велено впустить. Иди за мной.
Маркел пошел за тем сторожем. Тот его опять повел сперва к службам и задам, а только после к черному крыльцу. А там в хоромы и водил по переходам. Потом ввел в какую-то каморку, где крепко воняло капустой, и велел садиться.
Маркел сел в угол на голую лавку. Сбоку стоял такой же голый стол, на стене горел светец, в углу напротив теплилась лампадка. Маркел снял шапку и перекрестился. Сторож сказал:
— Сейчас время позднее, боярин спит. Но он про тебя помнит. Когда ложился спать, наказывал, что, если ты придешь, тебя впустить и держать здесь, пока он не проснется. Ну, и накормить, конечно, это да. — Сказав это, сторож обернулся и позвал: — Авдей!
Через не так и много времени вошел Авдей — еще не очень старый толстый человек, одетый по-холопски. Это, подумал Маркел, здешний кухарь.
— Принимай гостя, Авдей, — сказал сторож. — Боярин велел присмотреть за ним, пока сам спит. А я пошел, мне некогда.
И он вышел. Авдей зевнул, почесался, посмотрел на Маркела и спросил:
— Небось голодный?
Маркел пожал плечами.
— Значит, голодный, — сказал Авдей, усмехаясь, и вышел, но в другую дверь. Послышались какие-то стуки, лязг, тяжелые шаги, потом Авдей ругал какую-то Ульяну, потом он наконец вернулся, а идущая рядом с ним баба (наверное, та самая Ульяна) принесла миску горячего свекольника и большой кусок хлеба. А Авдей нес бутылку и шкалики. Маркел поморщился. Баба поставила еду на стол и вышла. А Авдей поставил выпивку, сел к столу и спросил:
— Ложка имеется?
— Имеется, — ответил Маркел. — Но я свекольника не буду. Куда на ночь напираться?!
Сказав это, он, не удержавшись, взял хлеб и начал его есть, но не спеша.
— А по шкалику? — спросил Авдей.
— А шкалик, — ответил Маркел, — на голодное брюхо нельзя. Это грех.
Авдей смотрел на Маркела, смотрел… А после усмехнулся и сказал:
— Я знаю. Ты робеешь. Ну да и многие у нас робеют.
— Нет, — сказал Маркел. — Я не робею. А я, если по правде говорить, есть ночью не могу. Мне культя не дает. — И, откинув полог шубы, взялся рукой за правый бок. — Вот здесь тогда крепко болит, — прибавил он. — Прямо как черти рвут.
— Э! — сказал Авдей. — Понятно. Это у тебя ливер разгулялся. Надо лечить ливер. Ох, и свезло тебе… Как тебя звать?
— Маркел.
— Ох, и свезло тебе, Маркел! Знаем мы эту хворь. От нее надо ставить клистир. Хочешь, сейчас поставим? Пока боярин спит. Да у меня все есть! Проскурник есть, корень девясильный есть, романов цвет, трава божьей руки, заварим, и давай. Все равно до утра… Ну, так что?
— Нет, погоди, — сказал Маркел. — Я не за тем сюда пришел.
— А ты откуда знаешь, за чем? — насмешливо спросил Авдей. — Может, боярин тебя выслушает, а после позовет меня и скажет: «Авдейка, а ну сделай ему клистир полуведерный!» И куда я денусь? Сделаю. У нас тут и не таким, как ты, делали, а и боярам даже. Не скажу, каким, — и тут Авдей усмехнулся.
— Да мне что! — сказал Маркел. — Мне бояре не указ. У меня своих забот хватает. — И тоже усмехнулся. Ну, и подумал про нож в рукаве.
— Каких еще забот? — спросил Авдей. И даже глаза прищурил.
— У меня две заботы, — ответил Маркел. — Первая забота: не хочу я обратно домой возвращаться. Я же из Рославля-города. Да и какой это город, как я теперь вижу, после Москвы-то. А вторая забота… Даже не забота, а так, суета: у моей соседки дочка куда-то запропастилась. Дочка Нюська. Вот таковского росточка. Славная такая девчушка. И родительница у нее тоже добрая хозяйка, никакого укора я к ней не имею, а вот пришла, плачет: Маркел Петрович, пособи…
