Виталий Гладкий - Меч Вайу
По вечерам Лик подолгу вглядывался в такие близкие и в то же время далекие лесные заросли. Возле них прожорливой саранчой расползлись кибитки и юрты сармат, и непримиримая ненависть к завоевателям переполняла все его существо. Но если лес был недосягаем для Лика, то речная стремнина, изобилующая рыбой, находилась под боком. Вот только добыть рыбу было не легче, чем пробраться во вражеский лагерь: денно и нощно стерегли сарматы речные обрывы, пуская смертоносные стрелы на каждый подозрительный шорох, наученные горьким опытом набега отряда Меченого на боевые машины. Днем подобраться к воде и вовсе было немыслимо – лучшие стрелки сармат, вооруженные дальнобойными луками, попадали даже в незащищенную кисть руки.
И все-таки Лик ухитрялся добыть три-четыре рыбины за ночь. Вдоль обрывов были насыпаны невысокие, в человеческий рост валы; за ними укрывались сторожевые посты сколотов. Не по годам крепкий, коренастый мальчуган за долгие дни и ночи осадного положения успел настолько примелькаться дозорным, что те даже скучали, если Лик по какой-либо причине отсутствовал, и уже не гнали его прочь, как прежде.
А Лику того и нужно было. Пристроившись в укромном местечке под невысоким обрывом, в чахлом, насквозь пропыленном кустарнике, лохматившимся на крутых склонах и валах клочьями облезлой бараньей шкуры, он забрасывал при помощи деревянной стрелы без наконечника тонкую бечевку с тремя крючками на коротких поводках почти к противоположному берегу и неторопливо подтягивал к себе, не забывая при этом прикрыться старым, но еще добротным отцовским щитом из воловьей кожи, уже не раз ловившим на себя стрелы вражеских дозорных.
Так было и в эту ночь. Лику здорово везло – клев был отменным, и в небольшой, сплетенной из ивовых прутьев корзинке уже трепыхалось пять окуней и две зубастые щуки. Бледная луна пока пряталась у горизонта среди тяжелых мрачных туч, и Лик торопился до ее появления воспользоваться долгожданной удачей…
Рыбина была огромная: сверкнув чешуей, она выпрыгнула на камни под обрывом и принялась отплясывать неистовый танец, пытаясь оборвать крепкую бечевку. Но тут Лик поторопился: вместо того, чтобы спокойно подтянуть рыбу поближе, а затем втащить ее наверх, он в азарте подсек ее резко. И холодея от дурных предчувствий, почувствовал, как бечевка натянулась, словно тетива лука, видимо, крючки зацепились за камни.
Рыба была совсем рядом, внизу, как раз под тем местом, где затаился рыболов. Чувствуя, как на глаза навернулись слезы бессилия, Лик в полной растерянности наблюдал за старой щукой, Она наконец угомонилась и, изредка шлепая по камням хвостом, беззвучно разевала рот, утыканный острым частоколом зубов. Мальчик в отчаянии дергал за бечевку, чтобы оборвались поводки – жертвовал драгоценными крючками ради такой славной добычи – но плетенная из гривы молодой кобылицы леска только изрезала пальцы до крови.
И тогда Лик решился: оставив бечеву в покое, он быстро и бесшумно спустился вниз и, распластавшись на камнях рядом со щукой, какое-то время лежал неподвижно, вслушиваясь в ночные шорохи и тихое бормотание реки. Затем, не поднимаясь, на ощупь нашел зловредный крючок, застрявший в расщелине, потихоньку вытащил его, на всякий случай оглушил щуку подвернувшимся под руку голышом, и уже хотел было вскарабкаться обратно, как из-зи туч выскользнул серебристо-желтый лунный диск.
Бледный призрачный свет волнами поплыл над сонной рекой, высвечивая каменистые обрывы, отбрасывающие черные тени на посветлевшую речную гладь. Песчаная отмель на противоположном берегу стала похожа на разлитый вдоль лесных зарослей яичный желток: к ней побежала по волнам световая полоска, отражаясь на угрюмых серых скалах. Темные кусты вдруг поредели, беспомощно замахали голыми ветками над головой Лика, словно прося прощения за то, что уже не могут укрыть незадачливого рыболова от вражеских дозорных.
Мальчик лежал, не шевелясь, уткнувшись лицом в мелкие речные окатыши. Краем глаза он с тоской наблюдал за небесным светилом, оно с издевкой, как ему казалось, подмигивало с высоты и уверенно катилось по небосводу, лихо избегая столкновений с кудрявыми облаками, ленивыми и неповоротливыми. Лик всем телом вжимался в прибрежные камни, стараясь не думать о том, что случится, если сарматы заметят его…
Луна решила отдохнуть только после полуночи. На прощание молниеносно проскочив сквозь прозрачную тонкую тучку, она важно удалилась в темный дырявый лабиринт, изредка лукаво подглядывая сквозь частые прорехи. Приободренный Лик, не утративший надежды благополучно выпутаться из незавидного положения, решил пройти вдоль берега к утесу, где и река пошире, и есть удобная расщелина, по которой можно незамеченным забраться наверх.
Едва уставший и продрогший Лик успел укрыться за огромным валуном невдалеке от расщелины, как луна снова выскочила из-за туч. Но теперь юный рыболов уже не боялся коварного светила: темный провал расщелины должен был надежно укрыть его от глаз дозорных сармат. И все же он на всякий случай решил обождать немного, пока луна снова не спрячется в густую лохматую тучу, она медленно и уверенно выползала из-за леса. Пытаясь согреться, он растирал босые ноги и грудь, не забывая при этом поглядывать на противоположный берег.
Туча жадно проглотила светило, и мальчик было направился к расщелине, как вдруг маленькая вертлявая лодчонка вынырнула из камышей противоположного берега и, направляемая сильной и опытной рукой, стрелой помчала к утесу. Лик быстро заполз в глубокую промоину под обрывом и затаился.
Едва лодка причалила, сидевший в ней человек выскочил на берег и, подхватив ее на руки, быстро оттащил подальше от воды в тень утеса. Затем, прижавшись к скалам в двух-трех шагах от промоины, где лежал Лик, долго прислушивался и оглядывался по сторонам. Не заметив ничего подозрительного, бесшумно ступая, подошел к расщелине и, прячась за выступом, тихо засвистел. В ответ ему раздался такой же свист, и вскоре послышался шорох и шумное дыхание – кто-то спускался по расщелине вниз.
– Наконец-то… – охрипший от страха голос сборщика податей Лик узнал сразу.
– Тише ты! – зашипел на него неизвестный.
– Не бойся, наверху никого…
– Лишние предосторожности еще никому не повредили.
– Согласен, Афеней, – сборщик податей уже отдышался и обрел уверенность. – Что-то долго ты не появлялся…
– Уж поверь, не по своей воле. Да и ты хорош: почему на условленное место не приходил?
– Не мог – в дозоры посылали только группами. Лишь неделю назад сторожевые посты рассредоточили по одному-два человека.
