Френсис Мэсон - Золотой адмирал
— Где же тогда мы можем высадиться? — услышал Уайэтт густой и глубокий голос Карлейля.
— Я узнал, — громко заговорил Дрейк, — что милях в десяти к западу от Санто-Доминго лежит мелководная бухта с берегом, подходящим для нашей цели. Но только она охраняется двумя сторожевыми башнями, в которых службу несут добровольцы из города.
— В десяти милях, вот как? — протянул Карлейль и пощупал пальцами свою тяжелую черную бороду.
Тем временем грек-лоцман охотно распространялся о богатстве домов, количестве очень солидных складов и о громадных церковных накоплениях. Город был переполнен знатью, богатыми купцами и высокопоставленными чиновниками колониального правительства. Каково население? Что-то около шестнадцати тысяч, не считая рабов и временных поселенцев, которых так много потому, что Санто-Доминго — перекресток дорог американских владений испанского короля. Нет, на него еще никогда не нападали, заявил старый грек, и его жители из-за своих фортов и доблести солдат убеждены, что этого никогда не случится. В конце концов, разве не здесь находится, чтобы защищать их, цвет испанской колониальной армии?
Глава 12
МАРОНЫ
Благодаря навигаторскому мастерству Эрика Паркера, английского моряка, решившего, в отличие от ему подобных, оставить Байону после того, как прожил там годы, занимаясь торговыми делами, галиот «Утка» смело вошел в гавань Санто-Доминго, уверенно проскользнув среди стаи высоких купеческих судов и двух стоявших там на приколе военных кораблей. Галиот «Утка», переименованный на скорую руку в «Санта-Тереза де ла-Глориа», якобы прибыл с Кубы с грузом выделанной кожи — так на безукоризненном испанском заявил выдавший себя за его капитана Паркер.
Холодные мурашки пробежали по спине Генри Уайэтта, когда нос невысокого маленького галиота врезался в воды оживленной разноцветной гавани Санто-Доминго. Подумать только, он теперь в действительности видит перед собой эти великолепные фортификационные сооружения, так ярко описанные мастером Дженкинсом под деревом миндаля в Байоне.
Уайэтт имел на себе только поношенные бриджи длиной до колена и так сильно загорел, что, имея от природы темный и густой цвет кожи, легко мог сойти за испанца. Он присмотрелся к длинному ряду амбразур, проделанных в зубчатых желтовато-серых стенах, возвышающихся над чистыми, кое-где со следами мусора, зелеными водами гавани. Почти из всех крепостных бойниц торчали жерла орудий!
К сожалению, галиот был вынужден плыть в такой близости от парапетов, что оказалось невозможным оценить вероятный вес этих пушек, так грозно поблескивающих там, наверху. И точно, как и рассказывал старый грек, была тут и вымощенная булыжником площадка для высадки — на ней, вытащенные из воды, лежали пироги и небольшие лодки. Площадка располагалась на самом краю гавани и находилась под столь плотным прикрытием батарей, что всякая вражеская попытка высадиться на ней неминуемо привела бы к массе разорванных в клочья тел. Множество сарычей парило высоко в воздухе вокруг спаренных кружевных башен большого собора, в котором, как говорили люди, покоились мощи дона Кристобаля Колона[53].
— Видели, какого размера их чертов собор? — пробормотал матрос по имени Джексон, — Ручаюсь, мы в нем здорово поживимся.
Не вызывало ни малейших сомнений то, что до колониальной столицы еще не дошли никакие известия о близости к ней английской эскадры. Маленький галиот вошел в порт в первый послеполуденный час: капитан Ричард Хоукинс, человек кипучей энергии и нередко скандальный, выбрал именно это время, когда подавляющее большинство населения обыкновенно погружается в сиесту — послеполуденный сон.
«Утка», подгоняемая мягким бризом, сделала поворот оверштаг и, пройдя через гавань, удостоверилась, что два стоящих там военных корабля проходят обширный ремонт: один — большой галион примерно тонн на шестьсот и, судя по его виду, построенный французами; другой — галлизабро, небольшое быстроходное судно. Последнее представляло собой новый класс кораблей, спроектированных адмиралом Менендесом специально для того, чтобы защищать испанские королевские флотилии с серебром от нападающих в море пиратов. Если мужественно и умело пользоваться его преимуществами (маневренность, быстрота, хорошая вооруженность) в сражении, галлизабра одна стала бы более чем достаточным соперником «Бонавентуру».
Разведывательное судно неторопливо прокралось сквозь путаницу стоявших на приколе судов, два из которых, судя по издаваемым ими тошнотворным запахам, видимо, только что прибыли с грузом рабов с Гвинейского побережья. По снастям распознавались все виды судов: нефы, барки, фрегаты и каракки, а также торговые суда для плавания по внутренним водам архипелага. Вдоль прибрежной части гавани был разбросан ряд внушительных строений, включая таможню — адуану, королевские склады и дворец, резиденцию губернатора и одновременно главнокомандующего всеми вооруженными силами. Далее располагалось то, в чем Паркер распознал королевское казначейство, где собирались и хранились слитки золота и серебра, дожидаясь, пока флотилия галионов и каракк перевезет сокровища в Кадис. Весь обращенный к морю фасад этого здания, что относилось и к другим королевским строениям, украшала изысканная резьба с гигантским гербом Филиппа.
Сколько несчастных рабов, думал Уайэтт, томилось и умирало под этим палящим солнцем, чтобы создать эту чудную каменную резьбу!
Среди обширных садов, на вершине низенького холма, казавшегося крошечным по сравнению с возвышающимися позади горами, стоял дворец наместника короля, ослепительно сверкающий белизной под этим ярким декабрьским солнцем.
— Этот старый грек говорил правду, — пробурчал Ричард Хоукинс, отгоняя вьющуюся над ним стаю мух. Эти и прочие летающие насекомые осаждали судно, словно вражеские солдаты, идущие на абордаж.
Только совсем небольшое количество негритянских лодок, снабжавших суда провизией, отчалило от берега, чтобы встретить самозваную «Санта-Терезу»; они везли кучи кокосов, лимонов, апельсинов и прочие фрукты и яства, столь любезные матросам судов, прибывших в долгожданную гавань после долгого плавания.
На городских крепостных стенах не было видно признаков жизни, помимо головы единственного полусонного часового, снявшего свой стальной шлем и прислонившего пику к стене, чтобы немного побыть в голубоватой тени. Он лениво обмахивался пальмовым, с бахромой по краям листом.
Галиот покружил по гавани, словно бы в поисках подходящей якорной стоянки, но, когда гавань стала оживать, задул морской ветер и стали удлиняться тени, Хоукинс повел судно ломаным курсом назад к входу в гавань, лавируя между желтыми парусами рыболовецких шлюпок, входящих в порт в компании с двумя неуклюжими каравеллами. Последние, видимо, приплыли сюда из Мексики, потому что подняли флаги Кастилии и Арагона с изображением башен и львов и дали приветственный залп, проходя мимо замка у входа с восточной стороны.
