Эмма Выгодская - Опасный беглец. Пламя гнева
Гаррис послал Бедфорда на соседнюю батарею, а сам стал распоряжаться установкой своих пушек на новом месте.
Британские солдаты двойной цепочкой охватили группу пленных и повели на Королевский Луг.
— Пускай идут побыстрее, — распорядился Гаррис. — Кто будет медлить, — подгоните как следует.
И он занялся своими орудиями.
Минут сорок спустя сержант Джонсон вернулся и доложил:
— Все пленные доставлены на Королевский Луг, сэр.
Только после того, как закончились бои за город, полковник Гаррис узнал, что среди пленных, доставленных на Королевский Луг, была обнаружена британская подданная Джеральдина Гаррис — его дочь.
Глава сорок вторая
СИГНАЛ СЕЛИМГУРА
На девятый день штурма пал Арсенал. Сдалась вся южная часть города и Большая Мечеть. У Аймерских, Туркменских, Делийских ворот встала британская стража. Только несколько сот сипаев, засевших во дворце Бахадур-шаха, еще оказывали сопротивление. И попрежнему неуязвимым оставался для британских пушек древний форт на речном островке под стенами дворца — Селимгур.
Бахадур-шах давно бежал из города через южные ворота. Во дворце засел Инсур-Панди со своим отрядом.
Сипаи расположились у большого фонтана в центре двора.
Две мощные батареи четвертые сутки крушили раскаленным металлом высокие тёмно-красные стены знаменитого дворца.
Настало утро двадцатого сентября. Дворец держался.
— Окружить здание и взять бунтовщиков живьем, любой ценой! — отдал приказ генерал Вильсон.
Из дворца было только два выхода: восточный — к берегу Джамны, и западный — в город, в руки врага.
Около пятисот человек укрылось за его высокими стенами: остатки Тридцать восьмого пехотного полка и человек двести бенгальской артиллерии.
Инсур велел подтащить к западным воротам старые бронзовые дворцовые пушки и забаррикадировать выход изнутри.
— Мы будем биться до конца! — сказал Инсур.
Несколько сот измученных людей, четыре старых бронзовых пушки, замолчавшие ружья, — у сипаев уже не было пороха, — и упорство, священное упорство повстанцев, которые решили умереть, но не сдаться, — вот всё, что мог противопоставить Инсур тяжелым орудиям британцев.
Две больших батареи без отдыха, без передышки били по высоким, сложенным из мощных глыб красного песчаника стенам, окружавшим огромное здание.
Инсур-Панди метался по просторному двору, среди замолчавших пушек. Его лихорадило от недавней раны, глаза блестели, ввалившись меж почерневших век.
В Девани-Хасе, зале аудиенций старого шаха, на мозаичных плитах корчились раненые. Убитые валялись на мраморных ступенях широких лестниц.
Пушки подтащили ближе, и снова смертоносный огонь из двух больших батарей полил по стенам, по крыше, по мощным сводам, по мраморным террасам дворца.
Большой отряд британцев начал заходить сбоку, чтобы занять запасный выход со стороны реки.
Лалл-Синг дежурил на наблюдательном посту на крыше.
— Они заходят с реки, Инсур! — кричал Лалл-Синг. — Они заходят с реки, и я даже не могу прострелить голову тому проклятому саибу, который идет впереди!..
Подрывной отряд британцев бежал к главному выходу.
— Кончено. Они сейчас взорвут ворота, — сказал Инсур.
Он послал сигнальщика к гелиоскопу, на вышку здания.
Стоял ясный жаркий день, солнце уже восходило к полудню. С вышки Селимгурского форта на дворец смотрел начальник форта Чандра-Синг.
Лела стояла возле него. Еще в первый день штурма отец велел ей уйти в форт.
И в ясном свете дня на вышке дворца повернулся диск солнечного телеграфа.
«Мы окружены! — подал сигнал сияющий под солнцем диск. — Выход к реке закрыт».
— Там есть другой, подземный, в саду! — закричала Лела. — Подай им знак, Чандра-Синг. Скорей дай им знать, там есть дверца у самой реки.
Чандра-Синг сам побежал к прибору.
Подрывной отряд уже был под самыми воротами дворца. Пригнувшись, британцы перебегали через ров, по настилу из бревен, который сипаи в последнюю минуту позабыли убрать.
Лейтенант Гом бежал впереди с фитилем. Лейтенант Мак-Кинн нес сумку с порохом и подрывную трубку.
И тут Лалл-Синг на вышке громко закричал. Он увидел ответный сигнал.
— Говорит форт Селимгур! — закричал Лалл-Синг. «Выходите подземным ходом! — сигналил форт. — Мы прикроем отступление по берегу реки».
— Выводи людей, Лалл-Синг! — сказал Инсур. — Я останусь у ворот.
Лейтенант Мак-Кинн заложил порох у основания ворот. Лейтенант Гом зажег фитиль и отбежал.
Вспышка пламени, взрыв, и западные ворота дворца распались в щепы.
Но за первыми воротами были вторые, забаррикадированные изнутри. Перегнувшись через бронзовую пушку, перегораживающую вход, не спуская глаз с ворот, с карабином наготове здесь стоял Инсур. Один заряд остался у него, для того, кто первым войдет в ворота.
Сипаи толпились позади пристроек, у каменной плиты, полузакрытой дерном. Плита была поднята, и один за другим люди входили в темноту и сырость подземного хода.
Без суеты, без крика, теснились сипаи у входа в подземелье. Ни один человек не толкнул, не опередил другого в этой очереди за жизнью.
Вторые ворота трещали под ударами ружейных прикладов.
Молодой сипай-сигнальщик последним перебегал через двор.
— Погоди минуту, Хайдар! — сказал ему Инсур. — Поднимись на вышку и просигналь Чандра-Сингу то, что я тебе скажу.
Двор опустел. На вышке дворца медленно повернулся блистающий диск.
Чандра-Синг принял сигнал. Смертельная бледность покрыла его изуродованное оспой лицо.
«Ждите еще двадцать минут! — сказал диск. — Потом поворачивайте свои пушки и бейте по дворцу».
Первым вбежал в ворота британский лейтенант. Рослая фигура сипая, прилегшего за бронзовой пушкой, поднялась к нему навстречу. Сипай прицелился, не торопясь, и последнюю свою пулю послал прямо в лоб лейтенанту.
Британские солдаты рассыпались по двору. Они шагали через мертвого сипая, легшего у ворот. Просторный двор был почти пуст. У замолкшего фонтана лежало несколько убитых. Мозаичный пол великолепного зала аудиенции, Девани-Хаса, был забрызган кровью. Солдаты обыскивали зал. Они искали драгоценностей, но не могли унести с собою ни цветных мозаичных плит, ни прелестной росписи мраморных колонн. Этот зал построили потомки Тимура для приема почетных гостей, для пышных празднеств. «Если есть в мире рай, то вот он, вот он, вот он», — вилась по стене узорная надпись, хитро сплетенная из золотых персидских букв. Под этой надписью скребли руками плиты умирающие.
