Жаклин Монсиньи - Княгиня Ренессанса
– Ба, да это женщина!
Десять рук тут же потянулись к Зефирине, пытаясь пощупать ее грудь и залезть между ног. Она закричала от отвращения. Но это было жалким сопротивлением, и она попыталась кого-то укусить, а кого-то ударить ногой.
«Надеюсь, они убьют меня быстро», – мелькнуло у нее в голове.
Точно так же солдатня обращалась и с Карлоттой, но та, онемев от страха, даже не плакала. Похотливо посмеиваясь, лютеране сорвали с молодых женщин рубашки и, без конца поддразнивая, гнали их, оголенных до пояса, в Сикстинскую капеллу.
Короткая передышка, которую получили Зефирина и Карлотта, объяснялась тем, что вандалы вернулись забрать свои мешки с награбленным добром. Когда приходилось выбирать между золотом и женщинами, у них не было колебаний. Не доверяя друг другу, они хотели сначала спрятать добычу в надежное место, а уж потом приниматься за пленниц.
Внутри Сикстинской капеллы, под фресками Боттичелли и Микеланджело, перед глазами пленниц предстала ужасная картина.
К убийствам, пожарам, грабежам, трупам замученных пытками, богохульному маскараду, бурлескным кортежам и всевозможным оргиям эти подонки добавили последнее и худшее надругательство – превратили Сикстинскую часовню в бордель.
Зефирину и Карлотту втолкнули в толпу других обнаженных женщин. Все они, молитвенно скрестив руки на груди, «ждали» своей очереди. На алтаре солдатня соорудила нечто вроде кровати. С расстегнутыми ширинками они послушно стояли в очереди.
Одна из несчастных, совершенно обнаженная, лежа с раздвинутыми ногами на алтаре, перед опустевшей дарохранительницей, была в этот момент жертвой нескольких солдат, которые сменяли один другого. Она не протестовала. Лишь живот ее содрогался от боли. Сама она окаменела. Бедра были в крови. В конце концов, когда она, судя по всему, была уже мертва, кто-то отволок ее в сторону и швырнул точно манекен.
Зефирина услышала, как мягко упало тело женщины на мраморные плиты.
– Сейчас я! Моя очередь!
У алтаря возник спор. Какой-то немецкий громила хотел опередить швейцарца.
– Карамба! Да тут на всех хватит!
В спор вмешался испанский сержант, стараясь навести, что называется, порядок в своих войсках.
Он руководил изнасилованием с истинно испанской твердостью и строгостью.
– Мадам… Мадам…
Ища поддержки, Карлотта цеплялась за свою хозяйку.
– Помолчим и помолимся, моя маленькая Карлотта, – прошептала Зефирина.
Находясь в толпе дрожащих от ужаса женщин, молодая княгиня опустилась на колени и, обхватив голову руками, с давно забытой горячностью стала произносить молитвы своего детства.
Зефирина вдруг почувствовала себя мученицей… Подобно святой, она вместе с первыми христианами Рима изопьет до дна всю чашу страданий.
– Теперь ты!
– Прощай, Карлотта, – пролепетала Зефирина.
Грубые руки сорвали с нее остатки изодранных в клочья панталон. Совершенно нагая, она прошла вдоль грязно посмеивающейся очереди. Иные, не стесняясь, возбуждали себя и одновременно расталкивали друг друга, чтобы взглянуть на нее, лежащую на алтаре.
Закрыв глаза, Зефирина прижала к груди сцепленные пальцы рук. Итак, ей суждено умереть самым гнусным образом, изнасилованной, точно животное, целой армией.
На пороге своего мученичества она почему-то вспомнила стихотворение, некогда сочиненное Франциском I:
Как зверь безумный, пущенный на волю,
Я, вспомнив время, проведенное с тобою,
Усну спокойным сном: да упокойся с миром!
Губы ее еще шептали в экстазе последние слова, когда она от неожиданности вскрикнула. Рука одного из наемников схватила ее за волосы. Ей было так больно, что Зефирина от ужаса открыла глаза. Вероятно, все пережитое довело ее до безумия, и у нее начались видения.
На пороге смерти она увидела Фульвио.
– Фуль… – начала было она произносить его имя. Вторая рука наемника тут же обрушилась на ее губы.
С вытаращенными глазами Зефирина ясно различала склонившегося над ней князя Фарнелло. Ее неприятно поразило, что он одет в мундир испанского наемника. Фульвио снял с лица привычную черную повязку. Первый раз Зефирина видела лицо князя без повязки, с навеки пустой глазницей. Но даже такой он оставался красивым.
На чистом испанском языке с кастильским выговором Фульвио объявил:
– Капитану Эррера нужна блондинка, вот приказ, сержант!
Офицер подошел к алтарю. Он явно колебался. Стоящие в очереди мужчины перешептывались:
– Ну, чего мы тут ждем! Я и так уже на пределе.
– Поторопимся, сержант… капитан Эррера не любит ждать.
Держась высокомерно, Фульвио приказал Зефирине встать. Сержант в растерянности разглядывал пергамент, который ему протянул Фульвио.
«Лишь бы этот дикарь не умел читать», – с тревогой подумал Фульвио.
На другом конце Сикстинской капеллы стоял Паоло, готовый в случае необходимости кинуться на выручку хозяину. Оруженосец приметил в толпе Карлотту.
Восковая печать действительно принадлежала капитану Эррера, тому самому, который охранял Франциска I в Пиццигеттоне.
– При… каз, – с трудом прочитал сержант.
– …прислать мне в замок Святого Ангела женщину с белокурыми волосами. Они очень редко встречаются! – закончил князь, читая приказ через плечо сержанта.
Подняв голову в шлеме, он добавил со смехом и неприличным жестом, обращаясь к солдатам:
– Мне и самому нравится эта бабенка с кудрявым пушком… ну да что там, надо сделать приятное капитану. Ладно, я вижу, у вас тут есть еще, с кем облегчиться. Да здравствует капитан Эррера, у которого хвост так раскалился, что даже воды Тибра не остудят его!
Пошлые слова Фульвио понравились солдатам. Ландскнехты разразились хохотом. Два дикаря уже тащили новую жертву вместо Зефирины.
Фульвио набросил на плечи Зефирине свой черный плащ ландскнехта. Не теряя времени, он грубо поволок ее к выходу.
– Давай пошевеливайся, иди, позабавь нашего капитана…
Паоло тем временем прихватил Карлотту.
– Послушайте, друзья! – крикнул Фульвио, оглянувшись. – Наш эскадрон осадил крепость, в которой спряталась эта папистская сволочь… я не шучу! Так что мы там недолго позабавимся с вашей брюнеткой и очень скоро пришлем вам ее обратно, братишки.
Не дожидаясь ответа, Фульвио и Паоло стремительно покинули Сикстинскую капеллу. У паперти их ждали две испанские лошади и Цезарь.
Фульвио и Паоло вскочили в седла, затем подхватили и посадили перед собой женщин. Они выехали на площадь перед собором святого Петра, освещенную множеством костров, и отсюда, сопровождаемые Цезарем, пустили в галоп.
И хорошо сделали, потому что один, более грамотный, чем остальные, солдат прочел подлинное послание капитана Эрреры, послание, которое Фульвио выкрал из сумки убитого им фельдъегеря, ехавшего по улице без охраны. В нем говорилось:
