Игорь Лощилов - Батарея держит редут
– Два часа, время пошло! – твердо сказал он и распустил старост.
– Ну а где же все-таки тот, кто воспретил бегство Гассан-хана? – вспомнил Паскевич.
– Ищем, ваше превосходительство, – отвечала свита.
Не прошло и часа, как перед очами строгого русского начальника предстал татарский староста и объявил, что меч найден. С этим выдвинул вперед своего соплеменника, испуганного старика, не смеющего поднять глаза.
– Вот... – пробормотал тот и стал освобождать от тряпья свою находку. Блестящая сталь ярко сверкнула в солнечных лучах. – Прости, нашальник, мало-мало...
Паскевич жестом остановил его и приказал поднести меч. Один из свитских бросился выполнять приказ. Что может чувствовать человек, держащий в руках многовековую реликвию, которую касались легендарные полководцы? И сколько человеческих жизней оборвал смертоносный булат за эти века? Воистину такой ценностью может обладать лишь тот, чье могущество не уступает Тамерлану.
– Мы пошлем этот меч в дар русскому царю! – объявил Паскевич и после некоторой паузы спросил: – Но куда же делись ножны? Не в этой же тряпке его отсылать.
Староста сказал:
– Они биты, шалтай-болтай, но можно чинить...
– Вот и почините. Если сделаете пригоже, получите награду.
– Сделаем, однако! – воскликнули оба татарина, уже не надеявшиеся благополучно выбраться из дела.
А в это время батальон майора Челяева вместе с присланными в помощь людьми занимался пленными и трофеями. Челяев и Болдин засели в главной мечети, скрупулезно ведя подсчет, проверяли и перепроверяли. К вечеру картина стала проясняться. В плен было взято четыре тысячи сарбазов, 49 орудий, около полусотни фальконетов, четыре знамени, много ружей и боеприпасов, а также большие запасы продовольствия, одного зерна не менее десяти тысяч пудов. Что же касается наших потерь, то они оказались сравнительно невелики – около ста человек. Эти данные сообщили генералу Красовскому, который тут же доложил их Паскевичу. Главнокомандующий был доволен и, пожалуй, впервые выслушал доклад без привычного предубеждения. Красовский решил воспользоваться благоприятным моментом.
– Ваше превосходительство! Позвольте вам представить нашего отважного агента, который все это время находился в крепости и снабжал нас чрезвычайно ценной информацией. Благодаря ей нам удавалось принимать правильные решения...
– Благодаря информации?
– И ей тоже...
Паскевич недоуменно передернул плечами и кивнул. Но его недоумение быстро исчезло при виде этого самого агента. К нему приблизилась девушка в золотистом парчовом платье, с высокой по моде прической и сделала изящный реверанс. В одно мгновение вернулись навыки дамского угодника, Паскевич вскочил с места и поцеловал ей руку.
– Боже мой, откуда это чудо?
– Я дочь полковника Реута, – сказала девушка, – мы виделись с вами в Шуше, после ее освобождения.
– Да, да, мой друг, припоминаю, но с тех пор вы, кажется, еще похорошели.
Красовский подтвердил:
– Положение нашего резидента, безусловно, пошло ей на пользу.
– Положение?! Ах, оставьте! Впрочем, мы с вами обо всем еще подробно поговорим, а сейчас будьте моей гостьей и извольте отужинать в нашей дружеской компании. Будет небольшой круг лиц, и вы тоже, генерал.
Он проводил ее во внутренние покои, где за столом сидели несколько генералов.
– Господа, позвольте вам представить мадемуазель Антонину, дочь известного вам полковника Реута. Она оказалась здесь случаем, этаким экзотическим цветком среди страшных руин, и готова разделить с нами скромную трапезу.
Присутствующие разом оживились, стали возбужденно говорить разные комплименты; для них, уже долгое время видящих ежеминутно кровь, раны, увечья и смерть, появление красивой девушки было своеобразным праздником, напоминанием о прежней мирной жизни. Лишь один из сидевших – Гассан-хан, приглашенный к столу из уважения к его высокому положению, злобно уставился на гостью и, казалось, был готов просверлить ей грудь. А там ничего особенного не было, просто украшение в виде бриллиантовой ветви.
– Откуда взяла? – резко спросил хан, перекрыв шум любезных голосов. Наступила тишина, все с недоумением посмотрели в его сторону. Антонина спокойно смерила принца взглядом и ответила:
– Сняла с чалмы одного хана, пытавшегося убежать из крепости.
– А-а, так это я тебя ударил кинжалом?
– Да, поранил немного руку, и во искупление твоей вины я взяла эту брошь. – Она обвела взглядом присутствующих и спросила: – Справедливо?
Генералы дружно согласились. Им более всего нравилось, как вела себя эта красивая девица, не краснела, не жеманничала, а говорила достойно, как и полагается уважающим себя людям.
– Браво! – воскликнул Паскевич. – Мадемуазель напала на хана, тот на нее, произошла схватка – это военный трофей и принадлежит ей по праву. Господа! Я поднимаю тост за здоровье нашей прекрасной гостьи, показавшей себя ко всему прочему и храбрым воином. И вот еще что, – продолжил он, когда все пригубили бокалы, – усилиями мадемуазель Антонины мы обязаны удовольствием видеть здесь Гассан-хана, знаменитого своими военными подвигами и победами. Иначе он находился бы сейчас далеко и, возможно, доставил бы нам немало хлопот. А потому полагаю вполне справедливым наградить ее орденом Святого Георгия 4-й степени, возложить знак оного и носить по установлению.
– Браво! – закричали присутствующие. Адъютант вложил в руку Паскевича Георгиевский крест, который и был приколот к платью Антонины.
– А этот трофей, – указал он на брошь, – лучше носить на другой стороне.
В эти часы многие победители отмечали свою победу. Окончив предварительный подсчет трофеев, майор Челяев послал денщика за вином. Тот присовокупил кое-какую закуску, вышло, конечно, куда как скромнее генеральского застолья, впрочем, у наших офицеров стола как такого и не было. Расположились на ступеньках мечети, чтобы не осквернять чужого храма, и подняли манерки за победу. А когда немного захмелели и утолили первый голод, майор Челяев сказал так:
– Теперь настала пора открыть вам, Павел Петрович, небольшую тайну про вашу подругу мадемуазель Антонину.
– Она мне не подруга, – вспыхнул Павел, – и вообще не мадемуазель.
– Может быть, и так, но, прежде чем выносить приговор, нужно знать все обстоятельства. Наше командование, начиная поход на Эривань, было заинтересовано в том, чтобы иметь точные и достоверные сведения о положении в самой крепости. Возникла мысль послать туда своего человека, и выбор пал на Антонину – девицу отважную и предприимчивую. Как раз в это время был разоблачен персидский шпион князь Адамян. Перед угрозой быть расстрелянным он дал согласие работать на нас. Вот к нему мы и приставили Антонину Иосифовну. На самого не рассчитывали, князек человек нервный и ненадежный, а вот для прикрытия годился. Понятно, что он подписал соответствующие бумаги, которые, если предъявить персам, стали бы для него смертельным приговором. Те не привыкли церемониться, живо освежевали бы, как барана, это они умеют...
