Михаил Попов - Cлавенские древности, или приключения славенских князей.
По таковых успехах, Славенский Князь не сомневался уже более в преодолении заград, препинавших вход в замок. Ополченный бодростью и надеянием, подошел он к воротам замка, чтоб попытаться и оные себе открыть; но едва он к ним приступил, как стальные их вереи превратились в преужасных Волотов, зияющих пламенем, а двери в престрашную огненную хлябь, преисполненную разнообразных чудовищ. Все сии страшилища, увидев идущего к себе Князя, приготовились к совокупному на него нападению, но Светлосан, призвав в помощь Бессмертных, и возвысив свой меч, пошел на них без всякой боязни. По нескольких его ударах, почувствовал он себя угрызенным в лядвию: сие угрызение воспалило еще более его храбрость: горя отмщением за сие ему оскорбление, и собрав все свои силы, поразил они своим мечом в самое отверстие зиявшей на него хляби, желая одним ударом сокрушить всех её чудовищ. Напряжение его столь было сильно, что он упал; но как он удивился, когда по восставнии своем увидел себя уже внутри, замка! Последовавший ему Левсил вывел его тотчас из сего удивления, объявив ему следующее; (ибо он все сие действие приметил, следуя за ним издалека:) что когда Светлосан поражал пламенных чудовищ, то оные поминутно от него мало помалу исчезали;между тем одна ужаснейшая Саламандра, исторгнувшись из самой глубины хляби, хотела его стремлением своим опровергнуть но в самый тот миг поразила ее снизошедшая с небес огненная стрела: чудовище исчезло, а Князь воспаленный гневом поразил мечом в хлябь, которая в туже минуту исчезла; и Светлосан, увлеченный своим напряжением, принужден был упасть во внутренность замка.
Сия очевидная Божеская помощь извлекла радостные слезы из очей Славенского Князя: он принес благодаренье бессмертным, ее чем и Левсил ему последовал. Наполнясь вящею надеждою, пошли они к палатам, стоявшим посередине замка. По нескольких шагах почувствовали они нечто остановившее их: и хотя осматривались они по всем сторонам, однако же не могли ничего такого увидеть, что бы их останавливало. Недоумевающему о сем Князю вскричал Левсил, что он мнит познавать в сем хитрость Карачунову: это конечно, говорил он, невидимая стена, которая препинает нам путь в чертоги; но я думаю,примолвил он, что и она не постоит от грозного твоего оружия. И в самом деле, лишь только Светлосан махнул своим мечом, то невидимая препона потеряла свою силу, и оставила им свободный ход. Но едва они от нее освободились, как на место ее предстала другая: превеликая толпа молодых и прекрасных девушек, одетых наипрелестнейшим образом, в самую ту минуту их окружила, иные из них пели, другие плясали, некоторые играли на разных музыкальных орудиях, а прочие имели в руках самые прелестнейшие плоды в корзинках, и бутылки с вином. Сии приманчивые машинки, обступив Светлосана и Левсила, подложили им свои услуги, и всякая из них напрерыв старалась прельстить юного Князя и его спутника. Добродушный Светлосан, видя к себе таковые ласки от столь прелестного рода смертных, уже хотел ответствовать им равномерными учтивостями, и согласиться на их предложение, как, благоразумный Левсил, обхватив его своими руками, вскричал ему: берегись, государь, паче всего сих обманчивых прелестей, сих опасных Сирен: это еще козни лютого Карачуна. При сих его словах Светлосан остановился, будучи приведен в недоумение, а окружающие их прелестницы подняли превеликий смех и хохот над Левсилом, называя его трусом и невежей; и в самое то время лаская наиболее Князя, и стараясь всеми силами склонить его на свое предложение, чтоб он вкусил предлагаемые ему забавы. Но Светлосан, подкряпляемый увещеваниями Левсила, и тревожимый неотступными ласканиями сих прелестниц, понял ясно Карачуново коварство. Он начал отталкивать от себя сих обманщиц, и поспешать войти в покои, однако ж сим не мог от них избавиться. Они окружив его со всех стороне, и ухватив за руки и платье, старались увлечь его за собою. Между тем Армянин, окруженный другою их стаею, весьма уже далеко был от него оттащен, но при всем том не переставал он кричать Светлосану, чтоб он как можно старался от них освободиться. В сие самое время одна из прелестниц, ухватив у Князя меч хотела вырвать,но Светлосан приметив сие, и предвидев от того всю опасность, пришел в подлинный страх, и наполнясь негодованием, вырвал у нее из рук сие драгоценное оружие. Стремление, с каковым он в сем случае поступил, принудило его исторгнуть меч совсем из ножен. И лишь только сияние оного блеснуло им в глаза, как в тоже мгновение, все сии прелестные обманщицы, разлетались от него в виде преужасных Гарпий.
Между тем Левсил, отвлеченный сими привидениями весьма далеко, находился в опасности своей жизни; и ежели бы Князь хотя еще одну минуту не ускорил от него прогнать сих опасных Сирен, то бы Армянин погиб конечно. Избавясь таким образом от последней и опаснейшей Карачуновой козни, воздали они благодарение Небесам, и пошли в предстоящая палаты, не встречая уже более себе ни какого препятствия.
Крыльцо сих великолепных чертогов, по которому надлежало им восходить в покои, кроме других бесчисленных и драгоценных редкостей, было украшено истуканами из восточного хрусталя, Опала и Сапфира, которые представляли следующие мирские Божества: Любочестие, Любоимение, Властолюбие, Пышность, Гордость, Любострастие, коварное Самолюбие, многовидную роскошь, и другие бесчисленные их отрасли; а при самом входе в сени стояли на возвышенных подножиях три стальные истукана, кои казались быть повелителями прочих. Первый из них представлял мрачное Суеверие, другой бесчеловечное Варварство, а третий гнусное Невежество.
