Юрий Торубаров - Месть Аскольда
— А пусть так и будет — Холм, — улыбнулся князь. — Чем плохо? Главное, чтоб кое-кому не по зубам оказался.
— Дык ведь у них, я слыхал, машины какие-то, для стен опасные, есть, — хитро сощурился старик. — А у нас что супротив машин имеется?
— Кулаки, — усмехнулся князь. — Но ты вроде что-то об Аскольде хотел сказать, — сменил он тему.
— А! — хлопнул себя по лбу Мирослав. — Да вот, думаю, не взять ли тебе его в свой Холм воеводой? Ты же, по-моему, ищешь, кого бы туда пооставить.
Лицо Даниила посерьезнело. Мирослав знавал таким князя, когда тот принимал ответственные решения.
— Ну и золотая у тебя башка, дядька!
Глава 36
К полудню уже весь Чернигов знал о таинственном исчезновении Аскольда. Еще несколько групп, по собственной инициативе, прочесали придорожную местность, но все было тщетно: герой как в воду канул.
Пока шли поиски, теплилась и надежда. Однако после нескольких заходов стало ясно: продолжать искать нет смысла. Где же он?! Отчаявшись найти ответ на этот вопрос, Всеславна решила идти завтра к князю. Но он опередил ее.
…С самого утра дул северный ветер, принесший с собой похолодание и мелкий промозглый дождь. Осень вступала в свои права. В хоромах потемнело. Из сундуков извлекалась постепенно теплая одежда. В этот вечер в светлице Всеславны впервые зажгли свечи. Княжна сидела с Малушей за столом и занималась рукоделием.
Вдруг в дверь кто-то постучал. Всеславна сорвалась с места и с гулко забившимся от волнения сердцем бросилась к двери. Открыла и… оторопела. Перед ней стоял князь Михаил. Таким нарядным она его еще не видела. На князе был расшитый золотыми бляхами опашень, схваченный по талии ремнем с золотистой чеканкой и подчеркивающий его не по возрасту стройную фигуру. Тщательно ухоженная бородка заметно молодила князя.
Увидев, что Всеславна не одна, он так зыркнул на служанку, что та моментально исчезла, тенью скользнув за дверь.
— Князь?! — удивилась Всеславна. — Не ожидала… Чем обязана? — И добавила, печально вздохнув: — А я и сама к вам собиралась…
Михаил, чувствуя себя хозяином, прошел к креслу и сел.
Догадавшись, что князь ждет объяснения, она спросила прямо:
— Где мой муж?
— А почему ты меня об этом спрашиваешь? — не выдержав ее взгляда, Михаил отвел глаза, положил руку на стол и начал отбивать пальцами неспокойную дробь.
У Всеславны тотчас возникло ощущение, что он сам причастен к исчезновению Аскольда.
— Князь, Путята мне сказал, что отпустил Аскольда близ города. А на дороге его люди обнаружили многочисленные конские следы, ведут сюда же.
Михаил, по-прежнему избегая ее взгляда, поднялся и начал мерить шагами светлицу.
— Гм… следы! Они могут чьим угодно скакунам принадлежать… хоть татарским, хоть половецким…
— Если б враги настолько приблизились к городу, их давно бы заметили!
«Умная, чертовка!» — то ли с досадой, то ли с восхищением подумал князь.
Он подошел к ней вплотную, взял за руки. Всеславне стало неприятно, но она решила дождаться ответа.
— Скажи мне честно, княжна, — Михаил все-таки нашел в себе силы взглянуть ей прямо в глаза, — а нужен ли тебе муж, который… — Он вдруг осекся, тяжело задышал и поспешно отступил.
Теперь уже Всеславна сама подскочила к нему и в отчаянии вцепилась в дорогой опашень:
— Скажите, где он, что с ним?! — Она почти кричала. — Он жив?!
— Жив, жив, — не выдержал князь, с трудом освобождаясь от ее рук.
Глаза княжны широко распахнулись.
— Так вы… вы все знаете! Знаете и молчите?! — громким стоном вырвалось из ее груди.
— Успокойся, княжна, успокойся, — князь не на шутку испугался, как бы с ней не случилось припадка. Но одновременно понял, что Всеславна столь прочно вошла в его сердце, что вырвать ее оттуда у него не хватит сил. — Да, Аскольд жив, — повторил он. — Но нужен ли тебе муж-убийца?
Всеславна опешила:
— Аскольд — убийца?! И кого же он убил? Если татар проклятых…
— Василия! — перебил ее князь.
— Ва…силия?!
— Да! Твоего брата.
— Это неправда! Неправда! Вы лжете! — зарыдала княжна.
— Успокойся! — прикрикнул князь, не терпящий женских слез. — Успокойся и… выслушай, — повторил он уже мягче, заметив, что его окрик подействовал.
— Это неправда, неправда, — твердила она, тихо всхлипывая. — Я всегда была рядом…
— Плохо, что ты мне не веришь, дорогая… дорогая Всеславна, — еще ласковей произнес Михаил. И вдруг… упал перед ней на колени: — Я люблю тебя, я всегда буду любить тебя! Будь моею!.. — схватив ее руки, он начал осыпать их страстными поцелуями.
— Пустите! — вскричала княжна, пытаясь вырваться.
Михаил вскочил и, сверкая безумным взглядом, прижал ее к себе:
— Ты моя… только моя… никому тебя не отдам!..
Почувствовав его бороду на своем лице, Всеславна собралась с силами, вырвалась из ненавистных объятий и подбежала к кровати, над которой висел меч. Выдернув его из ножен, она приставила острие к груди.
— Еще шаг, и этот меч войдет в мое сердце, — произнесла она голосом, отметающим любые сомнения.
Михаил попятился:
— Не смей! Ты нужна мне! Зачем тебе Аскольд? Он простой вой, а ты — княжна! С ним тебя ждет нищета. А со мной станешь княгиней. Я озолочу тебя. Буду носить на руках. Умоляю, будь моей!..
— Уходите же! Не вынуждайте меня принять смерть прямо сейчас!
— Я ухожу, Всеславна, ухожу, — бормотал в горячке князь, послушно отступая к двери. — Но знай: я все равно никому тебя не отдам…
Дверь за ним наконец-то захлопнулась. Всеславна, в изнеможении опустившись на кровать, зашлась в рыданиях.
…А утром на прием к Михаилу пробился Акила. Узнав от соцкого, что татарское войско пришло в движение, князь почувствовал на горле холодные пальцы неизбежной беды.
Глава 37
Ненадолго вернулись погожие дни. С восходом солнца его лучи, как и раньше, начинали ласкать и согревать остывшую за ночь землю. Небо, чистое, как отмытое стеклышко, сияло синевой, невольно привнося в жизнь спокойное, благостное настроение. И только лес, пребывая в вековой задумчивости и украсив себя пестрым нарядом, напоминал, что осень не за горами.
И та, как всегда, пришла неожиданно и стремительно — в одну ночь. Налетевший невесть откуда ветер нагнал тяжелые свинцовые тучи, яростно накинулся на деревья. Они жалобно стонали, стараясь устоять под его ударами. Но сила ломит силу. И уже наутро, потеряв после неравной битвы весь свой наряд, лес стоял, как побежденный вой с опущенной головой, изменившись до неузнаваемости.
