Сергей Бузинин - Последняя песнь Акелы-3
— Как, как, — недовольно пробурчала Полина, неохотно отведя глаза от драгоценности. — Руками.
— А поподробней? — Алексей попытался вытащить кусок змеи из ниши и продемонстрировать его подруге, но едва не оцарапался о лезвия и от мыслей о демонстрации бренных остатков ползучей гадины отказался.
— Я нашла камешек, — Поля достала из сундука приличного размера берилл, — и подбрасывала его. — Девушка чуть смущенно потупила глаза и шаловливо улыбнулась, — когда камень в воздухе кувыркается, он блестит так здорово… А Фея, — Полина с видом строгой воспитательницы ткнула в кошку пальцем, — решила, что я с ней играю, ка-а-ак даст лапой по блестяшке… ну и выбила. Каменюга, будь она не ладна, — девушка вновь кивнула на зловещую расщелину, — во-о-н в ту дырку и ухнула. Там чего-то щелкнуло, бамкнуло, зашипело и стихло. Я туда руку сунула, — Поля махнула кистью в сторону ниши, — а там, — она вновь поднесла облаченный в сапфировую мантию бриллиант к глазам, — он…
— А ты, куда руки суёшь, смотрела?! — зло скрипнул зубами Алексей, гневно рассматривая девушку.
— Нет, — Полина недоуменно хлопнула глазами и неуклюже двинула плечом. — А зачем?
Алексей, с чувством махнув рукой, попытался что-то сказать, но, привлеченный утробным, почти беззвучным рычанием Бирюша, настороженно замер. Буквально мгновением позже причина волнения собаки стала понятна: пламя факелов трепыхнулось влево и в невидимом из-за темноты коридоре послышались чьи-то шаги.
— А топают-то, — Поля задумчиво посмотрела на приближающее шарканье и задумчиво покосилась на перекошенную ее рывком дверь, — совсем не оттуда, откуда мы пришли… И кого, спрашивается, черти несут?
— Черти не черти, — Алексей, направив в ствол винтовки в сторону шагов, отставил лампу в бок и, жутко жалея, что не успевает потушить факелы, отодвинул Полину за ближайший выступ и сам присел за обломком плиты. Напряженно всматриваясь в шаркающую темноту, Пелевин успел подумать, что почему-то в спину повеяло свежей прохладой. Додумать мысль до конца он не успел: леденя кожу, в затылок уперся срез револьверного ствола.
— E manter as mгos а vista e nгo estragar[28], - раздался над ухом пропахший чесноком шепот. — Eu nгo — desculpe…[29]
Пелевин раздраженно дернул щекой, скосил взгляд в бок и, увидев еще чьи-то ноги в пыльных, воняющих дёгтем сапогах, аккуратно положил винтовку на пол.
— Вот это правильно, — простужено прохрипел чей-то довольный голос, коверкая слова жутким иберийским акцентом, и из-за спины вышагнул длиннорукий, похожий на гориллу мужик в кожаной безрукавке поверх красной рубахи. — Руки закинь за голову, — ибериец выразительно качнул стволами двуствольного дробовика перед носом охотника и покосился на оскалившегося Бирюша. — И шавку свою угомони. Дернется не так — разом всех положу.
Наблюдая, как Пелевин кладет свою шляпу перед Бирюшем и отдает команду охранять, горилообразный охранник довольно осклабился и снисходительно похлопал охотника по щеке. — А теперь замри и даже не дыши, — португалец озадаченно повертел головой по сторонам, обменялся с приятелем выразительными взглядами, и, не найдя ответа на мучавший его вопрос, повернулся к самому темному углу комнаты и заорал:
— Dom Pedro! Ramirez, Imbulu! Tudo bem! Vocк pode ir![30]
В ответ на его призыв стена за саркофагом слегка вздрогнула, окуталась облаком темной пыли и бесшумно отъехала в сторону. В оседающем пыльном облаке замаячили расплывчато-желтые светлячки масляных и керосиновых ламп, кто-то шумно чихнул, и из проема, в окружении то ли послушников, то ли бодигардов, вышагнул дон Педро.
— Признаться, вам удалось меня удивить, — проповедник обдал Полину и Алексея пристальным взглядом, сплел пальцы на животе и уважительно покачал головой. — Даже дважды. Узнав о вашем интересе к истории Лулусквабале, я предполагал, что вы займетесь активными поисками, но что доберётесь до сокровищ раньше меня и представить не мог. Кстати! — португалец взмахнул указательным пальцем, словно дирижер своей палочкой. — А вы как сюда попали?
— Пришли, блин, — зло дернул щекой Пелевин и с досадой сплюнул на пол. — По дороге из желтого кирпича.
Охранник за его плечом, среагировав не столько на движение, сколько на агрессивные интонации в голосе пленника, с силой пнул Алексея в бок и что-то неразборчиво, но грозно пробурчал.
— Не стоит, друг мой, не стоит, — дон Педро движением руки остановил очередной удар, подошел к сундуку и, счастливо скалясь, погрузил руки в золото чуть не по локоть. — Во-первых, мы должны быть им благодарны… — заметив пренебрежительные гримасы на физиономиях подчиненных, португалец укоризненно покачал головой. — Да-да, друзья мои! Благодаря этим estranhos[31], - он ткнул пальцем в пленников, — мы нашли всё это…
— Благодаря нам? — удивленно протянула Полина и вопросительно покосилась на траппера. Тот скорчил непонимающую физиономию и недоуменно пожал плечами.
— Вам-вам, — радостно ухмыльнулся дон Педро, удовлетворенно наблюдая за пантомимой пленников. — Ваш приятель, — проповедник небрежным взмахом указал на Пелевина, — попросил моего, — он с признательностью потрепал Имбулу по плечу, — разузнать о местных достопримечательностях. Имбулу великолепно справился с задачей, только сведениями поделился не с вами, а со мной. И вот результат! Мы все здесь! Но, судя потому, что вы здесь оказались первыми и следов ваших мы не видели, существует еще какой-то ход… Ну и Бог с ним, — проповедник покосился на груду сокровищ и азартно потер ладошки. — Итог и так известен…
— А что там во-вторых? — Полина прижала руки к груди и попыталась свернуться в клубочек. — Вы сказали, что благодарность это — во-первых, а значит, должно быть и во-вторых…
— Вы правы, дитя моё, — проповедник зачерпнул горсть монет и принялся неторопливо переливать золотой ручеек из ладони в ладонь. — Есть и во-вторых, только вряд ли оно вам понравится.
Выдерживая почти театральную паузу, дон Педро начал ссыпать монеты в сундук по одной. Дождавшись, когда последняя из них звякнув, присоединится к своим товаркам, португалец пристально посмотрел в глаза девушке.
— Во-вторых, encantador[32], по моему скромному мнению, не стоит делать последние минуты тех, кто обречен, очень уж отвратительными. По крайней мере, запрещать дышать, как требовал мой непоседливый друг, — португалец подмигнул охраннику Пелевина, — это уже излишество. Вам скоро умирать, так что наслаждайтесь воздухом и жизнью, — дон Педро возвел очи горе, немного помолчал и ехидно ухмыльнулся. — По мере возможности.
