Сергей Бузинин - Последняя песнь Акелы-3
Алексей взглянул на Полину с безграничным терпением родителя, взирающего на шалости и проделки любимого чада, скривил губы в тоскливой усмешке и мрачно поинтересовался:
— И чего ты в этот раз сломать умудрилась?
Риторический вопрос остался без ответа и траппер, с опаской потрогав край выдвижной плиты, цепко, но осторожно ухватил за кончик уха девушки:
— Если ты по-русски понимать разучилась, спрошу по-иному: vous avez cassй?
— И вовсе я не сломала, — освободившись одним движением из захвата Пелевина, девушка с явным окатила траппера снисходительным взглядом и показала язык, — а нашла! — Неугомонная красотка села на край обнаруженной ямы и свесила ноги, — и не абы что, а потайной ход!
Видя, что охотник не разделяет её восторга, Полина изменила выражение чумазой мордашки на заискивающее и просительно потянула товарища за рукав. — Лёш, а Лёш! Пошли посмотрим, а?
— И чего мы там не видели? — Алексей осторожно потянул ноздрями затхло-холодный воздух, струящийся из подземелья, и брезгливо поморщился. — В ходу в этом?
— Ничего не видели, — наивно хлопнула глазами Полина, состроив донельзя простецкую физиономию. — А коли не видели — надо посмотреть. Лёш, ну чего ты, как этот?.. — подбирая подходящий эпитет, Полина несколько раз щелкнула пальцами и, не найдя нужного сравнения, поморщилась с досадой:
— В общем, сам знаешь, как кто. Заканчивай изображать из себя строгого дядечку и полезай вниз. Это же, — Полина сложила ладони лодочкой и закатила глаза, — романтика-а-аа…
Устав разыгрывать послушную просительницу, девушка прижала к себе кошку и кинула маленький камешек вглубь проема. Услышав, как брошенный осколок практически сразу ударился о пол хода, любительница древних тайн удовлетворенно ухмыльнулась и, зажав Фею под мышкой, ловко соскользнула вниз:
— Вот ты как хочешь, — донесся из-под земли её озорной голос, — а мы пошли! А вы там, — Полины выкрики, отдаляясь с каждым шагом, становились всё неразборчивее, — можете сидеть себе наверху-у-уу…
Следом раздалась какая-то длинная, неразборчивая фраза, подозрительно напоминающая ряд крайне нелестных для мужчина и пса эпитетов, но уточнять, верно ли он все понял, Алексей не стал. Достав из распотрошенной донпедровской укладки связку динамита и сунув ее уже в свой мешок, траппер помянул недобрым словом сумасшедших девчонок и их хвостатых любимиц и на пару с собакой нехотя последовал за первопроходчицами. Следует заметить, что долго догонять их не пришлось: обе кошки, выжидательно уставившись на край ямы, вальяжно расположились в пяти шагах от пролома.
— Пока вас дождешься, — с пренебрежительным превосходством бросила Полина, но, разглядев в отсветах лампы, как исказилось лицо Пелевина, поспешно прикусила язычок. Выдавать колкости как-то расхотелось, а придумать что-нибудь сообразное моменту не получалось. Ситуацию спасла Фея: спрыгнув с коленей хозяйки, кошечка грациозно скользнула к трапперу и, ласково потеревшись о его брюки, что протяжно и очень льстиво замурлыкала. Алексей усмехнулся, мимоходом почесал кошку за ухом и, позвав взмахом руки всех за собой, пошагал в темноту.
Подземный коридор, возведенный неизвестно когда неизвестно кем, сохранился в довольно-таки приличном состоянии: стены, облицованные шершавой на ощупь плиткой, не оплыли и не обрушились, в мощеном булыжником полу попадались выбоины, но редко и практически везде высота прохода была не меньше шести футов. Даже трезубые держатели для факелов имелись. Но, несмотря на подобное благолепие, путешественники продвигались вперед осторожно, можно сказать, крадучись, и потому — долго. Примерно через час неспешного продвижения искатели приключений уперлись в овальную деревянную дверцу, окованную широкими металлическими полосами. Как и следовало ожидать — запертую. Безрезультатно потарабанив несколько минут по ничуть не прогнившей за века дверце, Полина скорчила трагическую физиономию и с печальной надеждой во взоре уставилась на Пелевина.
Подмигнув спутнице, траппер зачем-то обстучал пальцем полотно двери вокруг кованной замочной скважины, удовлетворенно хмыкнул и, загнав Полину с кошкой за ближайший угол, отошел от преграды на пару шагов и выпалил по замку из карабина. В трубе коридора гулко тявкнуло воняющее порохом эхо. Раз, второй, третий. Вместо четвертого выстрела по подземному ходу раскатилось зычное хэканье траппера, а следом — жуткий грохот удара кованным ботинком по металлической обивке.
Любопытная Поля на пару с не менее любопытной Феей высунулась из-за угла, но ничего толком не увидела. Посреди прохода, в двух шагах от них, сидел Бирюш, напротив двери, слегка подсвеченной фонарем, отбрасывал тени Пелевин. Алексей еще раз врезал ногой по двери и сразу же за ударом послышался тихий, почти печальный треск и скрип. Дверь, словно простонав от боли, натужно взвизгнула проржавевшими петлями и отворилась.
Раздраженно шикнув на подбежавшую девушку и ее хвостатую спутницу, Алексей вложил недостающие патроны в магазин карабина и, отведя фонарь в сторону, шагнул в отворившийся проход. Какое-то время из-за приоткрытой дверцы доносился лишь хруст его шагов да неясные тени отбрасываемые лампой. Устав томиться неизвестностью, Полина смело шагнула к проёму, как вдруг из-за двери раздался хриплый вскрик Пелевина, заглушаемый хлестким треском винтовочного выстрела. Эхо несмело стукнулось в приоткрытую дверь, обрадовано вырвалось на свободу и, рикошетя от стен, понеслось по коридору, а следом, словно поводырь за слепцом, из-за двери выкатился череп. Возмущенно лязгнув нижней челюстью, мертвая голова утвердилась на основании, тускло блеснула пустыми глазницами и, преисполнившись снисходительного презрения ко всем и вся, замерла у порога, словно часовой.
Узрев черепушку, Полина испугано ойкнула, пару раз беззвучно хапнула воздуха и, вслушиваясь в темноту за дверью, приникла к Бирюшу, словно младенец к матери. Из потаенной комнаты послышались сдавленное чертыхание, надсадное сопение и неясный, похожий на борьбу, шум. Трясясь не столько от страха, сколько от неизвестности, Полина напряженно вслушивалась в доносящиеся из комнаты звуки, но когда зубовный скрежет: «Да отцепись ты, зараза!» сменился на металлический лязг, беспокойство за друга пересилило все остальные чувства, и девушка ринулась склеп. Пинком отшвырнула черепушку в сторону, залихватским ударом локтя распахнула покореженную створку и, раздраженно шипя, влетела в комнату. Окинув почти безумным взглядом освещаемое лампой пространство, девушка, с облегченным вздохом, громко, отчетливо и без запинок выдала матерную руладу.
