Александр Прозоров - Царская сабля
– Четыре рубля тебе за волю заплачу!
– Ну, давай хоть четыре, боярин, – смирился паренек.
– Вот и славно! – обрадовался Булданин. – Пошли, грамоту закупную составим, и спать. А то глаза слипаются, просто мочи нет.
* * *Утро пришло с сильнейшей головной болью, жаждой и невероятной усталостью. Насилу поднявшись, Басарга обнаружил на себе четыре свежих кровоподтека, на полу – спящего в обнимку с Ильей Булданиным новоявленного холопа, а на столе – подписанную закупную грамоту. Боярин Леонтьев, правда, не помнил, заплатил он пареньку за свободу или нет? Но решил, что да. В конце концов, пьяны были они, а не рыбацкий сын. Уж Тришка-Платошка своего точно не упустит.
– Господь всемогущий, больше никогда в жизни к хмельному не прикоснусь, – дважды для надежности перекрестился Басарга и стал одеваться. Его друзья могли спать еще хоть месяц, а ему требовалось исполнить немало дел.
Взяв из княжеской конюшни резвого скакуна, еще до обеда боярин Леонтьев успел внести в холопий реестр договор о закупе в Поместном приказе, отметить указ о своем назначении в Монастырском, выписаться из отцовского реестра в Разрядном. Только после этого он действительно перестал считаться боярским сыном из Воротынского княжества и стал боярином Двинской земли.
Впрочем, оставалась еще одна формальность… Но с ее решением помог боярин Софоний Зорин, во второй половине дня приведший друзей к большому тихому дому в стрелецкой слободе.
Изба была узкой и высокой, где-то пять саженей на десять и в три жилья, не считая чердака. Рядом с ней тянулся такой же узкий дворик, в котором едва помещалась конюшня на пять лошадей, курятник, нужник, и оставалось немного места, чтобы пройти от одной постройки к другой.
Зато кухня на первом этаже оказалась огромной, словно часовщики собирались открыть здесь постоялый двор на полста человек. А может, они тоже готовый дом прямо таким у кого-то и купили.
В подполе имелся погреб и ледник, над ним – обширное складское помещение. Через центр дома, снизу доверху, тянулся дымоход, к которому примыкали топки печей второго и третьего ярусов. Так что зимы будущему хозяину бояться не стоило.
На втором жилье располагались две обширные горницы и спальня, на третьем – целых восемь небольших светелок, которые можно использовать как захочется. Хочешь – гостей оставляй, хочешь – кафтаны развешивай.
– А вот людской нет никакой, – сделал вывод боярин Булданин. – Куда дворню всю класть? Не в конюшню же отправлять!
– Чтобы дворню где-то разместить, ее нужно сперва завести, – ответил Басарга. – А у меня пока токмо един холоп и имеется.
– Коли братчину хочешь организовать, то верхние комнаты вельми к месту придутся, – отметил Тимофей Заболоцкий. – Бояре не дворня, на лавки вповалку не положишь.
– Значит, берем? – спросил боярин Илья.
Зорин в отличие от него выжидающе посмотрел на Басаргу.
– Берем! – решился Леонтьев. – Нечего с переездами тянуть. Я ныне боярин вольный, к князю в приживалки более не вернусь.
Новым днем на службу во дворец он отправился уже из собственного дома. Иоанн встретил Басаргу в Святой горнице, стены которой были расписаны золотыми образами христианских праведников. Здесь царь разбирал тяжбы, разрешить которые не сумел постельничий Адашев, ведавший жалобной избой. Увидев молодого воина, Иоанн отпустил писарей, поднялся:
– Иди за мной, боярин. Чуть сзади иди. Пусть со стороны кажется, что ты меня охраняешь.
Они спустились вниз, вышли через небольшую комнату в тесный яблоневый сад, окруженный высокими палатами великокняжеского дворца. Здесь были скамеечки, качели, небольшой прудик, в котором плавали весенние коричневые листья лилий. Как понял Басарга, они попали на женскую половину. Туда, куда никому постороннему хода нет.
– Уши есть везде, – словно ответил его мыслям Иоанн. – Даже здесь. Однако прудовые лягушки о наших секретах, надеюсь, не проболтаются. Во дворце же за каждой дверью и каждой колонной любопытный спрятаться способен.
– Да, государь, – согласился Басарга, ожидая продолжения.
Но неожиданно снова открылись двери, во дворик со смехом выбежали какие-то девицы в ситцевых сарафанах, наперегонки кинулись к качелям – но увидели мужчин и замедлили шаг. Басарга не сразу признал в ближайшей легкомысленно одетой женщине царицу Анастасию.
– Настенька, как я по тебе соскучился! – пошел к ней, протянув руки, Иоанн. – Боярин Адашев совсем обленился, все дела на меня свалить хочет. Тебя же увидеть – как воды свежей глоток…
Свита царицы расступилась далеко в стороны, чуть не к самым стенам, давая супругам возможность поговорить наедине. Басарга, обойдя двор, сзади приблизился вплотную к Мирославе. Княжна откинулась на него, крепко прижавшись, отвела назад руку. Пальцы молодых людей сплелись… Голова любимой лежала затылком на плече молодого воина, ее щека, сжигая, словно раскаленный булат, касалась его щеки. Он ощущал прикосновение ее волос, ее дыхание, мог коснуться ее талии, ее плеч… Жуткое томление бросило боярина Леонтьева в жар, он чуть не заскрипел зубами, сдерживая желание немедленно поцеловать княжну в губы, обнять, прижать к себе.
Мирослава Шуйская страдала не меньше него – он ощущал это через ее частое дыхание, стремительное сердцебиение, вырывающиеся жалобные постанывания, пусть и тихие, как шелест травы. Она пыталась вжаться в Басаргу всем телом, тискала его ладонь, зажмурила веки.
Самая огромная мука, что могла придумать судьба двум влюбленным, – это стоять рядом, касаться друг друга, ощущать близость – и не выдавать своего счастья ни звуком, ни жестом.
Мука или счастье? Чего было больше в этом свидании, Басарга понять так и не сумел. Свита зашевелилась, подступая ближе к супругам, Иоанн и Анастасия, наоборот, поцеловались и отступили в стороны, удерживая друг друга за ладони. Княжна Шуйская, чуть повернув голову, на прощание скользнула своей бархатистой щекой по его лицу – и, пока никто не заметил ничего подозрительного, тоже направилась к царице.
Басарга остался на месте, медленно приходя в себя. Иоанн улыбнулся, поманил боярина за собой – и они вместе вышли из тайного женского садика.
– Послезавтра к полудню приходи, – распорядился правитель всея Руси. – Покамест это и будет твоей службой.
* * *Первую половину понедельника молодой аудитор оформлял для себя выделение физической защиты. Процедура, обычно долгая и нудная, требующая массу согласований и обоснований, прошла на удивление легко и быстро – достаточно было Евгению Леонтьеву предъявить гранату с толовыми шашками и видеозапись их изъятия в присутствии понятой. После этого и Виктория Яковлевна заявку на «усиление» тут же завизировала, и начальник отдела ФЗ Олег Комифоев никаких дополнительных доказательств требовать не стал. Попросил только вынести «взрывное устройство» на улицу и сдать по акту не к нему в отдел, а приехавшей из УВД бригаде специалистов.
