Зейн Грей - Охотник за каучуком
— Иквитос сойдет с ума! Они увидят тысячи тонн каучука! — кричал он. — Это здесь. Посмотри на деревья — пятьдесят, шестьдесят футов высотой. Сеньор, мы разбогатеем, разбогатеем, разбогатеем!
Охотники перенесли свои запасы из лодки, чтобы укрыться от песчаных бурь, соорудили хижину, поставив ее на невысокие заостренные снизу сваи: это предохраняло от вездесущих муравьев и прочих насекомых.
Стены из пальмовых листьев они затянули сетью, удобно прикрепив ее в тесном помещении. Охотники освободили площадку вокруг своего жилища от подлеска, сделав тем самым его более удобным и — насколько то возможно в джунглях — даже уютным. Стая обезьян укрылась в верхушках пальм и подняла недовольный галдеж; попугаи и мако подхватили этот противный гомон; питон, извиваясь, скользнул дальше, и вслед ему закачались ветки кустов; в зарослях ситека скрылся муравьед.
Мануэль схватился за ружье, словно хотел подстрелить животное, но потом положил оружие на землю.
— Забыл. Мы ведь теперь в стране кашибос. Никаких следов я не видел, но нам лучше вести себя тихо. Мы можем бить только ягуаров. Они нападают на человека.
Охотники за каучуком трудились от зари до полуденной жары, отдыхали в часы, когда все раскалялось до предела, и вновь принимались за промысел во второй половине дня, продолжая работу, пока не стемнеет. Честные охотники за каучуком делали вечером на дереве надрез, а наутро собирали сок каучука. Но Мануэлю это казалось слишком долгим делом — проходили дни, тюка набиралось несколько унций.
Он хорошо умел лепить сосуды для сбора млечного сока деревьев и добычи каучука. Наносив воду с реки, замесил глину и вылепил огромные емкости, по одному для множества каучуковых деревьев; Мануэль наделал также и мелкие горшки, и желоба. Все это он высушил на солнце. Затем сделал на деревьях глубокие зарубки, чтобы легче вытекал сок. Деревья от них погибнут, но человеку, стоящему вне закона, это безразлично. Юн притащил также несколько котелков и развел пар, кипятя пальмовые орехи. Мануэль брал глиняный сосуд с длинной деревянной ручкой, опускал его в горячий млечный сок, а затем охлаждал в воде. Из сосуда, полного таким соком, он получая каучука на треть всего беса.
— Сеньор, — сказал он гордо, — я могу заготовить сотню фунтов каучука в день.
Работа заполняла время целиком: совместные усилия двух человек давали возможность добыть огромное количество каучука. Дни стремительно сливались в недели, недели в месяцы, вот уж и сезон дождей казался не за горами. Охотников ожидали ежедневные ливни, затопленный, непроходимый лес, невыносимая духота и жар, словно из открытой печи.
И Мануэль вдруг очнулся от своей неистовой погони за каучуком.
— Каноэ не выдержит ни куска больше, — сказал он. — Оно и. так перегружено. Можем отдохнуть и отправляться в Иквитос. Отлично! Пора ехать.
Странная улыбка, подобно легкой тени, тронула печальное лицо Сеньора. Вид ее встревожил Мануэля, напомнив первые дни путешествия, когда страсть погони за каучуком еще не вытеснила все прочие мысли. Удивительная перемена произошла с Сеньором. Он отдавал все силы, собирая каучук, но уже без прежнего исступления, просто втянувшись в дело. Он теперь с трудом терпел укусы насекомых. Ел он, как изголодавшийся человек, а сон его стал глубоким. Даже молчание его изменилось. Внутренний жар, тяжкое усилие мысли уступило место суровому спокойствию.
Заметив это, Мануэль стал вновь приглядываться к товарищу, и ему показалось, что теперь он стал для Сеньора тем, чем прежде для него был Сеньор. Он чувствовал это, догадывался, наконец, просто понял.
Размышляя над сильным влечением к этому человеку, Мануэль попытался понять, что же все это значило. Какая-то сила заставляла быстрее биться его сердце, эта теплая животворная сила притягивала его к Сеньору. То было нечто большее, чем тайная симпатия людей, сходных по существу, одиноких среди джунглей, легко смотревших опасности в лицо и зависящих друг от друга. Для Мануэля это была слишком тонкая материя, неразрешимая загадка для его неискушенной мысли; но тайна эта постоянно жила в укромных уголках его разума. Мысль его путалась, он бродил, похоже, в мире собственной фантазии, стараясь забыться в глубинах памяти, где призрачное настоящее смешивалось с действительностью былого, и Сеньор — загадочная личность — легко касался струн его сердца.
— Может, у меня просто лихорадка? — проговорил он.
Прошел еще день, а Мануэль все не решался; на отъезд. Это Становилось все труднее и труднее, ибо, наблюдая за Сеньором, раздумывая и сравнивая, Мануэль только укрепился в мысли, что его товарищ решил остаться один на Палькасу. Неужто этот человек пришел, только чтобы одному укрыться в джунглях, размышлять о своей душе и, терпя невзгоды, забыть все? Да, это — но и еще одно! Он жаждал конца — исчезновения!
Был полдень, Мануэль лежал рядом с Сеньором в хижине, укрывшись от испепеляющей жары. В этот час обыкновенно наступала полная тишина. Но тут листья пальм тронуло легкое дуновение ветра. Какой-то необычный звук! Он нимало не походил на приглушенное биение сердца, отдававшееся в ушах, но Мануэлю он все же напоминал его, и в нем проснулось зловещее суеверное чувство.
Он слушал. Внезапный легкий порыв — и слабое биение… биение, биение, ускоряющееся к концу. Да и ветер ли это? Как редко слышал он ветер в джунглях. Шуршат ли это пальмовые листья или бьется его собственное сердце, или сердце Сеньора? И верно, кровь гулко стучала в ушах его. Вдруг дрожь пробежала по телу, знак близившейся беды; это было выше его понимания, и вопреки собственной нерешительности поклялся завтра же двинуться назад; даже если и без странного приятеля, хоть в одиночку.
Мануэль задремал. Внезапно он проснулся, сел сонный, охваченный жаром. В хижине он был один. Вдруг чья-то рука просунулась под сетью и схватила его.
— Скорей, скорей, — раздался хриплый шепот, — Молчи, старайся не шуметь!
Сон мгновенно слетел с Мануэля; откинув сеть, он, выпрямившись, вылез наружу. Сеньор стоял рядом. В отдалении испанец услышал низкие рокочущие звуки. Из стены зеленых тростников выскользнули крохотные существа, которых он принял было за птиц. Яркие, быстрые вспышки мелькали в желтых лучах солнца. С глухим стуком и треском они сыпались вокруг него. Вся хижина словно покрылась дрожащими бабочками. То были стрелы с пестрыми перьями, которые каннибалы выдували из своих трубок.
— Кашибос! — взвыл Мануэль.
— Беги! Беги! — крикнул Сеньор. Он набросил свою куртку на Мануэля и толкнул его прочь.
— Беги к реке!
Гневный, властный голос его заставил Мануэля действовать, почти не размышляя. Но, оглядевшись, он застыл на месте, чуть не задохнувшись, и ноги его словно налились свинцом.
