Бенджамин Рошфор - Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 1
Мужчины же сошлись на том, что Анна принимает происшедшее слишком близко к сердцу, что это служит доказательством похвальной заботы о дочери, но, как заметил поставщик, может испортить цвет лица.
* * *
Итак, уже с полчаса Анна оставалась у себя, вновь перечитывая только что написанное письмо, когда вошедшая служанка осторожно - ибо слышала весь предыдущей "концерт" - сказала, что мадемуазель здесь.
- Здесь?
- Внизу, мадам.
- Хорошо, я спущусь, - ответила Анна удивительно мирным тоном.
Она уже успела успокоиться. Письмо её предназначалось Клер Лафонтен, её приятельнице, хозяйке небольшого пансиона для благородных девиц в Сен-Жермен-ен-Лент. И как она не вспомнила раньше? Отправив туда Жанну, на пару лет она обретет покой! Лишь бы у Клер было место!
Снова напудрившись, чтобы цвет лица не уступал Жанне, она выглянула в окно. Перед домом стоял небольшой серый экипаж на двух седоков. Мужчина в сером доставил багаж Жанны.
Спустившись вниз, Анна благосклонно кивнула седому толстяку, внесшему багаж, и прошла в столовую, откуда доносился довольно бодрый шум разговора. Мужчины, едва утершие уста и говорившие, ещё прожевывая последний кусок, сгрудились вокруг Жанны, по очереди обнимая её и тарахтя наперебой - все трое как родные отцы, подумала Анна, которая, отведя душу в письме, теперь все свои страхи переживала уже не так болезненно.
- Ну и что, - выкрикнула она уже с порога, сразу охладив пыл мужчин. Ну что, мадемуазель, вы кажется неплохо порезвились? Неблагодарная! Мы стольким жертвуем для вас, чтоб дать потом приличное положение в обществе, и что взамен?
Анна была намерена (и положение матери обязывало) испепелить дочь взглядом, а заодно и вздуть как следует, только увидев её, не сделала ни того, ни другого, и даже несколько расчувствовалась. Мадемуазель Беко в своем черном монашеском одеянии со смешным черным чепцом и в черных нитяных перчатках - и Анну это приятно поразило - была не более ослепительна, чем серая мышка. К тому же держала та себя с примерной скромностью, а опущенные ресницы скрывали виноватый взгляд!
- Исключена! - излишне патетично продолжила Анна. - Какой позор и для нас, и для вас, мадемуазель, и если есть в вас капля уважения к своей семье...
- Маменька, - вполголоса сказала Жанна, - кое-кто хотел бы с вами поговорить...
- Поговорить? Со мной?
- С вами.
- Но кто же?
Взгляд Анны пробежал по аскетическому профилю брата Анже, грубому красному лицу Рансона и одутловатой физиономии поставщика.
- Один из вас, месье, хотел мне что-то сказать? Я что, слишком строга?
- Да не они, а вот он, - тихонько шепнула Жанна, указывая на двери. А в них в учтивой позе, со шляпой в руке терпеливо стоял мужчина, доставивший багаж из монастыря Святого Сердца. Все повернулись к нему.
- Он? - удивленно спросила Анна. - У вас есть для меня что-нибудь от матери-настоятельницы?
- Нет, мадам, мне самому нужно сказать вам пару слов.
- Вам? Говорите же!
- Я бы хотел поговорить только с вами, мадам. И был бы очень обязан...
Анна взглянула на Жанну, потом на всех своих мужчин, словно желая взять их в свидетели, настолько странно обращаться к ней с такой просьбой, - но мужчины и так были поражены, а Жанна держалась весьма загадочно...
- Следуйте за мной, - приказала Анна и зашагала вперед, сопровождаемая шорохом бесчисленных юбок. Последовав за ней в салон, мужчина в сером сообщил:
- Я герцог Орлеанский, мадам!
По счастью Анна успела сесть в кресло до того, как от подобного известия у неё подломились ноги.
- О? Я не ослышалась?
Стоявший чуть ссутулившись мужчина, усмехаясь, крутил в руках шляпу.
- И вправду герцог Орлеанский? - спросила снова Анна, решив, что говорит с помешанным. Неужто сестры из монастыря Святого сердца берут на услужение подобных типов? - И не позвать ли ей на помощь? По правде говоря, тот человек не выглядел опасным. Пожалуй, лучше согласиться и поддакивать...
- Я слушаю вас, монсиньор герцог Орлеанский, - сказала она, начиная беспокоиться и спрашивая себя, сообразила ли её дочь, что ехала по Парижу в компании сумасшедшего.
- Мадам, - продолжил мужчина, - мать-настоятельница поручила мне сообщить вам о причинах, по которым она исключила вашу дочь.
"- Чем дальше, тем лучше", - в душе сказала себе Анна, а вслух произнесла:
- И что же это за причины?
- Сегодня утром она пыталась бежать. А я как раз был там и побеседовал с ней как протектор монастыря. Она очень способная девушка и изумительно играет Расина. Ни в коем случае не собираясь упрекать настоятельницу, боюсь все же, что у Жанны были основания желать покинуть обитель. Это не место, где она могла бы приобрести образование, хорошие манеры, светское воспитание и познания, достойные её ума и таланта. А посему, мадам, я как протектор этого монастыря и, следовательно, покровитель всех его воспитанниц, судьбой которых должен заниматься, решил, что позабочусь об образовании и воспитании вашей дочери и что позднее обеспечу ей надлежащее положение и благосостояние. Мадам, мне кажется, вы несколько удивлены?..
- Конечно, мсье!
Тон этого мужчины, его изысканная речь, звучавшая в ней спокойная уверенность, добрый, но твердый взгляд, уверенность в своей непогрешимости, в своем "божественном праве", все это заставило растерянную Анну подумать: "- Господи Боже, если это не герцог Орлеанский, то великий актер!"
- Поскольку она несовершеннолетняя, - невозмутимо продолжал тот, - и учитывая занимаемое мной положение, не может быть и речи, чтобы я лишил её родительской опеки, даже с самыми чистыми намерениями. Поэтому пусть Жанна останется у вас, но каждый день за ней будут присылать экипаж, и я смогу заботиться о ней ради её собственного блага!
Тут он сделал паузу.
- И, разумеется, с вашего согласия, мадам!
"- О Боже, Боже! - взмолилась про себя растерянная Анна, - что нужно говорить в подобном случае?"
И отвечала, жеманно хихикнув:
- О Господи, как мило с вашей стороны, монсиньор!
Ибо уже была убеждена, что перед ней монсиньор герцог.
Кружилась голова. "Как хорошо, что я опять накрасилась!" - подумала она. А когда герцог поцеловал ей руку, на миг представила себя в Версале. Но мы не в силах передать смятение в сердце матери, чье сердце билось изо всех сил, когда она словно во сне услышала, что герцогу совсем неудивительно (при этом вновь поцеловал её пальцы) отчего так хороша Жанна, раз у неё такая прелестная матушка. И простим Анне, что тут она подумала: "- Черт, было б мне на тридцать лет меньше, на её месте могла быть я!" Хотя бы потому, что сохранив остатки стыда, она закончила так: "- Какое счастье - быть воспитанницей герцога!"
