Жеральд Мессадье - Гнев Нефертити
— Возможно ли, — воскликнул Сменхкара, — чтобы никто из вас ничего не знал об этом безумном и бессмысленном заговоре? Возможно ли, что мастера совершали эту мистификацию в течение многих недель, и никто из вас не замечал этого?
— Это возможно, мой царь, — ответил советник Тхуту, — и твои слова справедливы. Речь действительно идет о заговоре. Позавчера вместе с Аа-Седхемом я ходил в Северный дворец, чтобы узнать о ходе работ, но мог видеть только два первых саркофага. На них не было изображений ни грифа, ни кобры. В руках не было ни цепа, ни скипетра. На их месте были изображения лотоса и ростков пшеницы. И не было бороды. Что касается третьего саркофага, служитель Ка сказал мне, что мастера задержались с выполнением работ и что он будет готов вечером. Знаки царской власти, таким образом, были нанесены после нашего ухода, а может, в последнюю минуту. Мы даже представить не могли, какой перед нами разыграется спектакль. Мы потрясены этим.
Он говорил искренне, а выражение недоумения на лице оцепеневшего при виде саркофага Аа-Седхема не могло быть притворством.
Очевидность была жестокой: Ай тщательно подготовил план мести и поставил всех перед фактом.
Сменхкара сел.
— И у тебя не возникло ни малейшего подозрения, Тхуту?
— Нет, мой царь. Никто из слуг, находившихся в Северном дворце, мне ничего не сообщил. Возможно, они тоже не подозревали, что готовит Ай, потому что вход в зал, где происходило бальзамирование, был для них закрыт. Но я еще проверю это завтра.
— Майя?
— Мой царь, я тщательно проверил все расходы, сведения о которых мне предоставили служитель Ка и глава бальзамировщиков. Там не было никаких упоминаний о символах царской власти. За них заплатил кто-то другой.
Он явно не осмеливался произнести имя Ая.
— Пентью?
Сменхкара обратился к нему впервые после их нелицеприятного разговора.
— Я признаю, что должен был обратить внимание на одно упущение.
— Какое?
— Мне, как хранителю Архива, должны были предоставить тексты фресок из комнаты, которую вскрыл Ай. Я не сомневаюсь, что это были бы тексты, предназначенные для царского саркофага, и я обязательно обратил бы на это внимание. Но я решил, что задержка вызвана спешкой.
Сменхкара кивнул. Оплошность Пентью была простительной. Никто не ожидал такого удара. Но не слишком ли часто этот человек совершал оплошности?
— И все это время Панезий помогал скрывать совершаемое преступление.
— Ему хорошо заплатили за его неоценимые услуги, — четко произнес Тутанхатон.
Все взгляды обратились на маленького принца. Это было замечание зрелого человека. Сменхкара сдержал улыбку. Его брат был прав: Первый слуга Атона таким образом отыгрался на Сменхкаре. Он считал себя отвергнутым, ведь восстанавливались старые культы. Кроме того, для него было унизительным вести переговоры со жрецами. Поэтому он был доволен возможностью, предоставленной Аем, нанести оскорбление тем, кто одновременно лишил его могущества и использовал для своих целей.
— Желаю, чтобы все, причастные к этому заговору, были сурово наказаны.
— Они будут наказаны, мой царь, — ответил Аа-Седхем. — Кроме одного. Самого главного.
— Так как ремесленникам, которые сделали саркофаги, уже заплатили, — сказал Сменхкара, обращаясь к Майе, — я хочу, чтобы они были изгнаны из Ахетатона.
— Неужели это такое страшное преступление — представить мою мать царицей? — внезапно спросила Макетатон.
Вопрос и высокомерный тон, каким он был задан, произвели эффект, который вызывает падение крупного камня в гущу лягушек, квакающих в пруду. Проницательный разум мог ощутить бурные водовороты в молчании, которое последовало за этим. Сменхкара повернулся к царевне и спокойным тоном произнес:
— Если бы она была царицей, преступно было бы представить ее просто супругой царя. Но обратное тоже преступно.
— Если бы моя мать не умерла, — упорствовала Макетатон, — разве не стала бы она царицей? И разве не отцовская любовь вдохновила моего деда на этот поступок?
Меритатон понимала, что ее сестра повела себя дерзко, но ведь она не знала, что за всем этим крылось. Сменхкара взял себя в руки и ответил все так же спокойно:
— Отцовская любовь — одно из наиболее благородных чувств. Но почитание правды — это высшее чувство. Божественная справедливость стоит выше всего.
У Макетатон задрожали губы. Он уже приготовилась резко ответить Сменхкаре, но, окинув взглядом собравшихся, царевна не ощутила поддержки. Ни одного союзника! Она проглотила свое поражение, попрощалась со Сменхкарой и покинула царский кабинет. Из последних сил держась на ногах, Меритатон попросила Сменхкару отпустить и ее. Он встал и поцеловал ее в щеку.
— Ты хороший советчик, — сказал он и проводил ее до дверей, думая о том, что, несмотря на доброе отношение к нему, она бесстрастно предложила забеременеть от другого.
Было действительно поздно. Сменхкара дал знак Уадху Менеху, и тот распорядился быстро накрыть ужин для всех присутствующих.
Лотосы в бассейне, устроенном в саду, уже давно закрылись, соответственно пути Анубиса.
На следующий день после погребения своей сестры, в четыре часа пополудни Мутнезмут, жена Хоремхеба, пришла с визитом к своей племяннице и будущей царице Меритатон. Две женщины обнялись, поцеловались, а затем поплакали, как того требовали обстоятельства. Потом Меритатон увела тетю в сад. Они сели друг напротив друга в беседке на берегу Великой Реки, где было не так жарко. Две рабыни принесли блюдо с фигами и разрезанный арбуз, а также кувшин с яблочным соком.
— Скажи мне правду, — потребовала Мутнезмут, схватив свою племянницу за правую руку и с силой сжимая ее. — Мою сестру отравили?
— Отравили? Какое ужасное подозрение! Кто тебе сказал такое? И как я могу знать?
Меритатон мгновенно осознала опасность ситуации: если бы она рассказала Мутнезмут о признаниях Пентью, она нарушила бы хрупкое перемирие, которое позволяло осуществить коронацию без новых, возможно катастрофических, потрясений. Ведь Мутнезмут неизбежно расскажет об этом и мужу, и отцу. А уж они, в свою очередь, тут же обвинят Сменхкару в участии в отравлении царицы, или еще хуже: заявят, что он сам отравил Нефертити, чтобы захватить власть. Последствия этого были непредсказуемы.
Мутнезмут не сводила с Меритатон пристального взгляда. Царевна выдержала его и протянула гостье кубок с яблочным соком.
— Мой отец приходил ко мне, — сказала Мутнезмут. — Он потрясен. Он уверен, что это Сменхкара отравил мою сестру. И что тебе известно об этом.
