Эли Берте - Птица пустыни
– Он мог бы оставаться там, где был, – возразил Мартиньи шутливо. – За каким чертом вмешались эти австралийцы? Самая драгоценная моя надежда исчезла!
И он с унылым видом опустился на подушки.
– Как можете вы так говорить, – с удивлением спросила мадам Бриссо, – когда отыскался этот великолепный алмаз, который стоит целого состояния? Или вы забыли, что если бы он не был вам возвращен, мы теперь слишком бедны, чтобы заплатить вам за него деньгами?
– Какое мне дело до его ценности? – возразил Мартиньи. – Его единственная цена в моих глазах была та, что он мог доставить мне возможность... Возьмите его, мадам Бриссо, мне теперь противно на него смотреть. Оставьте его у себя, продайте, подарите... Мне он не нужен.
И он смахнул алмаз на пол. Мадам Бриссо поспешила поднять его и снова положила на стол.
– Все эти три месяца, – с жаром продолжал виконт, – я тешил себя мыслью, что очаровательная мадемуазель Клара будет принадлежать мне, и эта надежда сделала из меня другого человека, я будто переродился. Новые чувства или такие, которые я считал себя не способным испытывать, наполняли мое сердце. После пережитых приключений, опасностей я мечтал о жизни спокойной, исполненной привязанности и сладостных впечатлений, я сделался добрее, я считал себя способным внушить по крайней мере дружбу в ответ на искреннюю и глубокую любовь... Ах, зачем этот роковой алмаз нашелся!
– Но, виконт, когда вы предложили моей дочери то странное условие, на которое теперь намекаете, мы были богаты и думали разбогатеть еще больше, а теперь...
– Большая нужда мне до богатства! В первые минуты, признаюсь, такой искатель приключений, каким я был тогда, не мог оставаться равнодушным к подобным соображениям, но мое чувство к мадемуазель Кларе было искренним. Несмотря на заблуждения молодости, я никогда не изменял чести, я считал, что достоин прекрасной и благородной девушки, счастье которой было бы мне поручено... Вот тайна моей преданности, всех моих пожертвований! Я хотел добиться признательности мадемуазель Клары и ее родителей!
– Кто же вам говорит, виконт, что вам это не удалось? – спросила мадам Бриссо.
Виконт вздрогнул.
– Возможно ли, чтобы после возвращения этого алмаза я имел еще право...
Мадам Бриссо улыбнулась.
– Виконт де Мартиньи, и моей дочери, и мне известно, с каким мужеством защищали вы на приисках состояние и жизнь моего мужа, нам известно, как вы старались отвести от него опасность. Мы знаем, наконец, как тяжело раненный, вы спасли жизнь Бриссо при пожаре в магазине, вашим стараниям, вашей неустрашимости моя дочь и мадемуазель Рэчел тоже обязаны своим освобождением... Мы не забыли ничего, виконт, и не имели бы никаких средств, ни муж мой, ни я, отблагодарить вас за эти услуги, если бы Клара не согласилась нам помочь.
– Но соглашается ли она? – спросил виконт, побледнев еще больше.
Клара встала.
– Почему же нет? – произнесла она дрогнувшим голосом. – Виконт де Мартиньи, если моя рука – единственная награда, которую вы желаете принять, в ней не будет вам отказано.
Эти слова стоили, без сомнения, огромных усилий бедной девушке, потому что, произнеся их, она залилась слезами.
– Мадемуазель Клара, – обратился к ней виконт, – я боюсь, что вы меня не любите...
– Я чувствую к вам признательность...
– Признательность! – воскликнул Мартиньи с горечью. – Признательностью вы обязаны многим другим, кроме меня... Прежде всего этим бедным австралийцам, потом волонтерам, которые подвергались опасности, спасая вас, Ричарду Денисону, который, несмотря на свою внешнюю холодность, вел себя как настоящий француз. Он спас вам жизнь, так же, как и Бриссо, когда моя проклятая рана лишила меня сил помочь вам... Он спас меня самого – зачем мне в этом не сознаться? Когда, истощенный, задыхавшийся от дыма, я не был способен сделать и шага. Мсье Денисон не заслуживает ли вашей признательности, как и я?
Эти слова, в которых сквозила ирония, привели Клару в замешательство.
– Виконт, – прошептала она, не переставая плакать, – ничья преданность не была так велика, как ваша, и я думаю... Извините, – прибавила она, – вы понимаете, как затруднителен для меня подобный разговор... Мне больше нечего сказать.
И Клара поспешно вышла.
– Она меня не любит! – печально произнес виконт. – Это, наверное вы, мадам Бриссо, уговорили Клару согласиться, несмотря на ее очевидное отвращение ко мне.
– Нет, клянусь, вам, виконт де Мартиньи. Это ей самой пришла вдруг мысль отдать вам свою руку, если вы будете настаивать на этом.
– Однако я уверен, что прежде она любила Денисона.
– У девушек увлечения не бывают очень глубоки.
Мартиньи молчал. Только приход Бриссо вывел его из мрачных размышлений. Торговец держал в руках распечатанное письмо. Вид у него был весьма расстроенный. Жена посмотрела на него с беспокойством.
– Боже мой, друг мой, что с тобой? – спросила она. – Твоя расстроенная физиономия... Неужели наши беды еще не кончились? Какое неприятное известие ты получил?
– В этом письме не заключается никакого неприятного известия, душа моя, – рассеянно ответил Бриссо, опускаясь на стул. – Прочти сама.
Мадам Бриссо схватила письмо и начала читать, между тем как торговец с горестным выражением смотрел на Мартиньи.
– Боже мой! – взволнованно воскликнула мадам Бриссо. – Ты или не прочитал этого письма, или его не понял! Не огорчить тебя оно должно было, а обрадовать. Все наши беды позади. По решению колониального совета возмещены потери, причиненные мятежом на приисках, казной и страховым обществом.
– Это правда, душа моя, нам заплатят за все товары, уничтоженные пожаром в магазине. Известия, сообщаемые нашим мельбурнским корреспондентом, подтвердили мне многие дарлингские торговцы.
– И ты сообщаешь мне об этом таким зловещим тоном? Да что с тобой? Невероятно! Наконец-то мы сможем переехать в Мельбурн! Слышите, виконт? – обратилась она к раненому. – Ведь и вы примете участие в этом счастливом обороте дела?
Мартиньи вышел из своего оцепенения.
– Поздравляю вас, хозяин, – сказал он, приподнимаясь с усилием. – Это происшествие ускорит мое выздоровление, хотя, вероятно, переменит некоторые благоприятные распоряжения для меня.
– Почему оно переменит их, Мартиньи? – спросила мадам Бриссо, схватив его за руку, которая была влажной и холодной. – Неужели дочь моя казалась вам более привлекательной, когда была бедна? Друг мой, – обратилась она к мужу, – в твое отсутствие мы говорили о планах, которые, надеюсь, ты одобришь.
Мадам Бриссо сообщила ему об объяснении Мартиньи с Кларой. Бриссо не выразил никакого удивления и лишь вздохнул.
