Николай Дмитриев - Майор из Варшавы
Медленно, словно его это и не касалось, пан Казимир отошел на середину комнаты и, рухнув на стул, истерически захохотал. Смех пана Казимира буквально взбесил Хюртгена.
— Смеешся, унтерменш!.. Да я!!. Да я!!. Я!!!
Хюртген отскочил от окна и, сбив попавшийся по дороге стул, выхватил пистолет. Пан Казимир сразу оборвал смех и, не отрываясь, смотрел на черную точку дула. В его голове разлилась звенящая пустота, оставляя только бьющее молотками в виски: «Сейчас… Сейчас… Сейчас!..»
Хюртген почему-то не стрелял, а только суматошно метался по комнате. Внезапно, короткая как вспыщка мысль пронизала сознание пана Казимира, заставив майора криво, пересиливая самого себя, улыбнуться.
— У вас хорошая память, Хюртген?
— Что?.. Память? Прекрасная!
Вопрос сбил Хюртгена с толку, и он на секунду замер. Возникшей паузой мгновенно воспользовался пан Казимир и в наступившей тишине четко произнес:
— Зенит играет на арфе. 763/7… Запомнили?
— А-а-а! — зарычал немец. — Испугался! Это что, пароль?.. Куда?
На лице Хюртгена возникло выражение холодного превосходства, и, поняв, что немец клюнул, пан Казимир облегченно вздохнул.
— Это ваш личный шифр, герр Хюртген. Шифр, по которому в Цюрихском отделении «Банкгезельшафт» можно получить 2657 фунтов.
— Да-а?.. — удивленно протянул немец. — А за что?
— За службу в качестве платного агента английской разведки. За выполнение моих прямых указаний. За передачу союзникам важных сведений… — Пан Казимир провел рукой по лицу. — Можешь мне поверить, скотина, где надо, тобой заинтересуются!
Хюртген с полминуты оторопело смотрел на пана Казимира, потом сел и осклабился.
— Шантаж! Не хочешь подыхать, майор Вепш?
— Не хочу. — Пан Казимир прикрыл глаза. — А когда на первом допросе я тебя выдам, вот тогда ты вспомнишь пароль с Зенитом, потому что там, умеют развязывать языки. А самое смешное то, что, зная этот шифр, агент действительно может получить деньги, и тогда тебя вздернут, Хюртген.
До Хюртгена постепенно доходил жуткий смысл слов, сказанных паном Казимиром.
— Ну нет… — протянул немец, все еще не понимая, что попал в капкан. — Это твой шифр и твои деньги! Тебе не поверят…
— Почему? — пан Казимир пожал плечами. — А проверка? А служба у тебя? А сегоднешний прокол с Брониславским? Да за одно это тебя, дурака, отправят на Восточный фронт!
— Ловко… — Хюртген опустился на стул. — Только учти, никаких допросов не будет! Я сейчас просто-напросто застрелю тебя…
— Дурашка! — Пан Казимир рассмеялся в лицо Хюртгену. — Все это запланировано на случай моего провала, еще когда я был твоим переводчиком.
— Блеф! Никто ничего не узнает…
— Уже узнали… Твоя ошибка в том, что ты заставил меня послать письмо Брониславскому. Я ведь так легко согласился его написать…
— Что?! — Хюртген едва не бросился на пана Казимира. — Ну уж нет, майор Вепш, последнее слово за мной!
— Болван! Колбасник… Мне нужно было только заставить тебя запомнить шифр, и теперь моя смерть — твоя смерть…
Интуитивно чувствуя, что задуманное получилось, пан Казимир говорил все увереннее, и именно это спокойствие больше всего убеждало Хюртгена, что так оно и есть…
* * *Этот район Варшавы Вукс знал плохо. По обе стороны брусчатки, вдоль тротуаров, выложенных варшавской «вафельной» плиткой, жались друг к другу фасады одинаковых трехэтажных зданий и, глядя на их респектабельные двери, поручик неотступно думал, за какой из них прячется спасительный проходной двор, а за какой — ловушка-тупик.
И хотя впереди уже показался уголок сквера плаца Домбровского, Вукс все еще корил себя за то, что побоялся идти сюда по Крулевской. Тогда по крайней мере слева, начиная от разбитого фотомагазина, шли бы развалины, где при необходимости вполне можно было исчезнуть в любой момент…
Шестиэтажный дом бывшего банка уцелел при бомбежке, и даже стекла в модерново-длинном окне лестничной клетки, темной полосой делившем здание сверху донизу, были целы. Вукс огляделся и, взбегая по ступенькам парадного, в первый раз за сегодняшний день услышал, как четко отбивают шаг кованые каблуки его «англиков».
Мраморная лестница широкими маршами, огражденными от великолепного окна вычурно-кованой решеткой, привела Вукса на самый верх, и прежде чем войти он не без опаски заглянул в дверь длинного зала, где сейчас разместилась контора по приему налоговых платежей.
Помещение делила пополам деревянная баллюстрада, возле служебных, прорезанных в стекле, полукруглых окошечек толпились посетители, а за дубовыми переплетами световых рам виднелись обгорелые руины, окружавшие уцелевший «палац штук пенькных».
Пройдя дверь, Вукс на всякий случай покосился на рослого, темноволосого паренька, оказавшегося к нему ближе других, и, только убедившись, что никакой опасности нет, подошел к четверотому, считая от двери, удачно пустовавшему окошечку.
Почти касаясь лбом латунной оковки, он пару секунд рассматривал седеющую, но еще очень интересную даму за столиком и наконец, вздохнув, протянул ей бумажку, сложенную правильным многоугольником.
— Пшепрашам, пани… Не могли бы вы проверить мой счет?
— На арифмометре? — дама повернула голову.
— Так… — кивнул Вукс и зажатой в пальцах бумажкой описал в воздухе круг размером с чайное блюдце.
Скользнув по Вуксу оценивающим взглядом, дама молча взяла листок и развернула. Брови ее чуть вздрогнули, но тут же, опустив глаза, она послушно защелкала рычажками счетной машинки. Потом, прикрыв бумажку ладонью, дописала что-то и, ловко свернув по прежним сгибам, возвратила Вуксу.
— К сожалению, пан ошибся на семь… — и, возвращая листок поручику, дама благожелательно улыбнулась.
Уже на выходе, проверяя все ли благополучно, Вукс обернулся и, поймав взгляд следившей за ним женщины, благодарно кивнул ей…
Этажом ниже, стоя у лестничного окна, Вукс развернул листок и прочитал адрес, дописанный чуть сбоку от стройной колонки цифр. Поручик хотел прочитать его еще раз, для памяти, но услыхав слитный топот бегущих снизу людей, испуганно метнулся к окну.
На площади, возле временной кирпичной стены, огораживающей вдребезги разбитые бомбами и обстрелом дома, Вукс увидел несколько автомобилей и среди них брезентово-серую крышу «Буды». Вокруг быстро выстраивалась цепь жандармского оцепления, от которой во все стороны разбегались люди.
Сверху поручик хорошо видел хищно торчавшие в сторону рожки автоматов «Бергман» и стальные, серо-коричневые шлемы. Похоже, начиналась очередная «лапанка», но когда из «Буды» выволокли людей в напяленных поверх одежды мешках из «крафтпапира», а напротив стены стали устанавливать пулемет на треноге, поручика враз прошибло холодным потом. Там, внизу, в какой-нибудь сотне метров от него, польского офицера, сейчас немцы расстреляют полтора десятка несчастных соотечественников, взятых заложниками…
