Александр Мазин - Белый Волк
Это я жаден! Нет, вы слышали?
— Вдобавок они с братом ушли неизвестно куда, и моя мать каждый вечер ходила к святилищу и просила богов защитить их. Вот я и подумала: вдруг Ульф и Свартхёвди не вернутся? — продолжала Гудрун с очаровательной улыбкой. — А потом появился ты. Такой красивый, такой щедрый… Поэтому я приняла твои дары. И теперь я — твоя невеста. Но Ульф, наверное, обижен, да, Ульф? И он, наверное, захочет тебя убить. Будь осторожен, Эйвинд! Ульф — великий воин! — И улыбнулась уже мне.
Эйвинд скривил губы, выразив этой гримасой свое отношение к высокой оценке моих боевых качеств.
— Драться с ним я не стану! — заявил он. — Они со Свартхёвди побратимы. Убью его — стану кровником Свартхёвди. А ты — его сестра.
— Насчет «убью» — не особо рассчитывай, — заметил я. Ишь, губу раскатал: — Однако признаю твои доводы справедливыми. Что будем делать?
— Пусть решает Гудрун! — Ну да, он любил ее и верил, что она его любит. Да и кто я такой, чтобы конкурировать с ним. — Если она вернет дары…
— Ничего я не верну! — крикнула Гудрун. — Ты мне по нраву, Эйвинд!
— А я? — рискнул я задать вопрос.
Девушка смутилась, но ответила честно:
— И ты тоже, Ульф…
Я воспрял духом, но королевич лишь обаятельно улыбнулся. Если Гудрун отказывается вернуть дары, его дело — в шляпе. Но он хотел выиграть нокаутом, а не по очкам.
— Я был неправ! — произнес Эйвинд с достоинством. — Не дело девушке решать за мужчин. Если бы дело обстояло весной, я предложил бы тебе, Ульф Вогенсон, переплыть это озеро. Кто доплывает до противоположного берега, тому и достанется Гудрун.
— А как насчет даров, которые она не хочет возвращать? — сыпнул я соли на сердечную рану.
— Если бы доплыл ты, возвращать ничего не понадобилось бы. Мертвому земные богатства без нужды.
И улыбнулся еще более обаятельно.
Ну да, я забыл, что такое соревнования по плаванию по-норвежски. Он же честно сказал: кто доплывет, а не кто доплывет первым.
Я порадовался, что озеро замерзло. Я неплохо держусь на воде, но скандинавы плавают как акулы. Причем в воде такой температуры, что меня судорога скрутит через полминуты. И топить друг друга они мастаки. С детства тренируются. Чисто «подводный спецназ»…
— Мы не станем ждать до весны! — отрезал я. — Наш спор надо решить здесь и сейчас.
— Согласен.
И мы погрузились в раздумья. То есть это я размышлял. Эйвинд изучал окрестности. И явно что-то углядел, потому что лицо его озарилось радостной улыбкой.
— Погляди на тот склон! — предложил сын конунга. — Нравится?
Я пожал плечами. Склон как склон.
— Не хочешь ли съехать по нему?
Я прикинул. Общая длина склона — метров четыреста. Местами — пологий, местами — крутой. Умеренно поросший растительностью. Хороший слаломист пройдет его запросто. Однако я — не слаломист. То есть опыт горнолыжный имеется, но не более. В финале заезда — небольшой «трамплинчик» высотой метра четыре. Внизу — озеро. Ровный лед, присыпанный неглубоким снежком. Приземлиться несложно. Если долетишь. Потому что между ровным льдом и кручей — берег, заваленный каменными валунами…
Эйвинд лучезарно улыбался. Он был норманом, северянином. Вдобавок из Норвегии, где детишки, считай, уже рождаются с лыжами. И горных склонов там больше, чем рыб в этом озере. А еще он видел, что я на лыжах — не очень. По здешним меркам, вообще неумеха. Так что он вполне мог рассчитывать, что я не долечу.
Я улыбнулся в ответ как можно более дружелюбно:
— Отлично! Поехали!
А что еще я мог сказать? Что он лучший лыжник, чем я? Так это не его проблемы. Без боя признать поражение? Хренушки!
Мы втроем поднялись наверх. Даже Гудрун обогнала меня на подъёме: по здешним меркам, я и впрямь был так себе лыжником.
Склон выглядел не радужно. В этом ракурсе количество деревьев казалось существенно большим. И следует помнить, что на мне были не оставшиеся в будущем фирменные карвинговые «фишера», на которых я когда-то покорял Северный Склон под Питером, а кустарные местные…
Эймунд проверил крепления, покачал копье, проверяя баланс. Лыжные палки в Роскилле использовал только я. Поиграв копьем, Эймунд глянул на меня. Не очень-то мне понравился этот взгляд.
«Ты — лузер», — читалось в нем.
Однако вслух сын конунга произнес другое:
— Ты — первый?
— Как скажешь.
Кому-то может показаться, что первому будет труднее, но я готов к трудностям естественного типа. «Опасайтесь подлянок!» — вот что я усвоил из опыта соревнований с братьями-викингами. Если я поеду первым, то Эйвинду, чтобы устроить мне какую-нибудь бяку, для начала потребуется меня догнать.
И я, больше не раздумывая, толкнулся палками и заскользил вниз.
Я очень старался сбросить скорость. Закладывал виражи, огибая любой бугорок, и думал только о том, чтобы выйти на относительно прямой участок, где можно достаточно разогнаться перед прыжком. Еще сверху я высмотрел место, с которого буду прыгать. Теперь главное — не промахнуться. И не врезаться в дерево…
Мне везло. В дерево я не врезался. И на разгонный участок вышел — тик-в-тик. Впереди меня ждал головоломный прыжок, но я, тем не менее, расслабился и задышал ровнее: Эйвинд и его копье остались позади…
Я ошибся. То есть Эйвинд действительно был позади, но намного ближе, чем я ожидал. За три секунды до прыжка я обернулся на звук и увидел, что меня догоняет живой снаряд. Догоняет, как стоячего, чтобы снести как раз на кромке обрыва. Дурак я! Это же соревнования по-нормански. Здесь нет побежденных и победителей. Только живые и мертвые.
Все, что я мог сделать, это попробовать уйти в поворот, но тогда я гарантированно приземлюсь на камни.
Так что я не сделал ничего. Просто в самый последний момент присел, насколько это возможно. Удача была на моей стороне. Древко копья свистнуло над моей головой и…
Наверное, Эйвинд рассчитывал, что попадет, и учел возможность отдачи, которой не произошло. А возможно, ему под лыжу подвернулся какой-нибудь пенек…
Боковым зрением я увидел, как его развернуло (так развернуло бы меня, получи я древком по хребту) и увело в сторону. Далее — без подробностей, потому что я уже летел.
Скорости мне хватило. И даже хватило умения приземлиться на лыжи и устоять на них до самого конца тормозного пути. И даже эффектно развернуться в финале… Чтобы услышать крик и увидеть, как взлетает над замерзшим озером еще один лыжник.
Лыжница. Взметнулся и осел снег. Гудрун лежала на льду, неловко подвернув ногу. Я бросился к ней, попытался поднять. Она жалобно вскрикнула:
— Рука! Больно!
