Тим Северин - Последний Конунг
– Ты приверженец Одина? – спросил хуторянин низким спокойным голосом. Он прощупывал меня, желая узнать обо мне побольше и понять, есть ли между нами что-то общее. Мне он понравился.
– С детства. Я следую за Одином с мальчишеских лет. А ты?
– Здесь у нас поклоняются Фрейру. Мы крестьяне, а не воины, не мореходы. Нам нужна щедрость Фрейра.
Это я понимал. Фрейр – бог плодородия. Он умножает семя, брошенное в землю, приносит дождь и тепло, благодаря которым зерно зреет, он дает урожай. С помощью Фрейра тучнеет скотина, обильно родятся телята и ягнята, щедро поросятся свиньи. Даже молоком, которое мы пьем, мы обязаны только щедрости Фрейра.
– Вчера вечером ты сослался на Одина-Странника, – продолжал хуторянин. – Ты далеко направляешься?
– Дойти бы до датских владений, лишь бы еще с неделю не было дождей. Я не люблю хлюпать по грязи.
– На кустах в этом году много ягоды, – сказал крестьянин. – И ласточки рано улетели. Я бы сказал, что скорее пойдет снег, чем дождь. Но нам в нашем краю это все едино. Мы никуда не ездим, кроме как в Хоф, а до мест более обжитых отсюда не меньше трех дней ходу.
– Ну да. А я видел там, у дороги, памятный камень человеку, умершему в Серкланде. Дотуда еще дальше.
В комнате вдруг почувствовалось напряжение. Хуторянин явно смутился.
– Ты бывал в Серкланде? – осведомился он.
– Бывал. Точнее сказать, поблизости, – ответил я. – Я служил в императорской гвардии в Миклагарде, и он послал меня в их Святую Землю. Это рядом. Это то место, где жил Белый Христос.
– Ничего я не знаю об этой Святой Земле. В нашей глуши мы и священников Белого Христа не видим. Один побывал здесь несколько лет тому назад, но решил, что мы слишком погрязли в своих обычаях. Ушел и больше не возвращался.
– Похоже, вам повезло, – заметил я.
Хуторянин словно принял какое-то решение.
– Это я вырезал памятный камень, – признался он. – Старался, как мог, хотя получилось грубо. Нужно было бы найти камень получше. Два года назад от зимних морозов угол откололся. Нам хотелось оставить какую-то память, чтобы не забывать о нем. Он был женат на сестре моей жены.
Он бросил взгляд через комнату на женщину, до того чистившую очаг. Она стояла, не двигаясь, уставившись на меня, впитывая каждое слово.
– До нас дошла весть – через третьи или четвертые руки, – что он умер в Серкланде. И никаких подробностей.
Он отправился за богатством, да так и не вернулся. Исчез. Мы же ничего не знаем о том месте, где он нашел свою смерть, или как это случилось. Его звали Торальд.
– Не встречал никого с таким именем в Миклагарде, – откликнулся я, – но если это воздаст тебе за гостеприимство, я могу рассказать, что знаю, о Серкланде.
Хуторянин кивнул свояченице, и та подошла ближе. Она не отрывала от меня глаз, пока я повествовал о своей службе в Этерии, о пребывании в Святой Земле, о встречах с сарацинами в качестве и врагов, и друзей. Это был долгий рассказ, и старался я изложить его кратко. Но хуторянин скоро понял, что я многое пропускаю, и прервал меня.
– Мы хотим знать все. Не поживешь ли ты с нами несколько дней и не расскажешь ли свою историю подробнее? Это помогло бы вот ей – Руне.
Я задумался. Семья жила в такой нужде, что мне не хотелось злоупотреблять их добротой. Но хуторянин, звали его Фолькмаром, настаивал, и я согласился остаться еще на день.
Это было одно из лучших решений моей жизни. День превратился в неделю, и к концу ее я понял, что дом Фолькмара – мое прибежище. Не могло быть большей противоположности Константинополю, его пресыщенности и роскоши, его широким улицам, ломящимся от товаров рынкам, многолюдным толпам. Там к моим услугам была прекрасная еда, общественные бани и множество развлечений, невообразимых для моих хозяев в суровых пустынях Вестерготланда, где день за днем жизнь проходила в будничном труде ради поддержания жизни – носить воду, чинить орудия землепашца, молоть зерно. Но Фолькмар и его жена уповали на богов, а посему эта жизнь их не пугала. Они глубоко любили друг друга и своих детей; они жили просто и скромно, и жизнь эта была накрепко связана с этой землей и чередой времен года. Всякий раз, работая с Фолькмаром на одном из его небольших полей или собирая с ним дрова в лесу, я видел, как он уважает незримых духов, населяющих округу. Он клал маленькие дары, будь то всего лишь сломанная веточка или листик, на отдельно лежащие валуны, мимо которых мы проходили и, если дети были с нами, заставлял их говорить потише и запрещал им играть вблизи священных камней. Для него чаща леса был домом skogsra, лесовиков-скоге – коли их почитаешь, вернут корову или теленка, убредших с выгона. Но коли обидишь, они скормят заблудшую скотину волкам.
Служение Фолькмара главным его богам, Фрейру и его сестре Фрейе, отличалось простотой. В доме хранились их изображения: Фрейр с огромным фаллосом, Фрейя – пышная и чувственная, но он мало что знал о них, кроме расхожих поверий.
– Кошки. Повозку Фрейи тянут кошки. Женщина, запрягшая кошек. На это стоит посмотреть. У нас-то в день летнего солнцестояния мужчина и женщина одеваются Фрейром и его сестрой и ездят от хутора к хутору, собирая жертвоприношения, и едут они в повозке, но везут-то их рабочие лошади. – Он помолчал, а потом продолжил: – Я повезу эти жертвоприношения в Хоф на следующей неделе. Хочешь, поедем со мной? Правда, тебе нужно в Данию, но ведь у Одина в Хофе есть свое место. И ты сможешь воздать ему почести.
– Далеко ли до Хофа? – спросил я.
– Дней десять пути. Много народу приедет. Может быть, и сам конунг.
На сей раз я не раздумывал. Дания может подождать. Я слышал о Большом Хофе от шведских варягов, которых встречал в Миклагарде, они рассказывали о празднествах, которые проходят вблизи Уппсалы, где с незапамятных времен стоит храм исконным богам. Там весной и перед самым приходом зимы собирается множество приверженцев исконной веры, дабы принести жертвы и вознести молитвы исконным богам о ниспослании здоровья, благополучия, побед и хорошей жизни – о всех дарах, коими они могут наделить. Нередко бывает там и сам шведский конунг, ибо его родословная восходит к самому Фрейру. Наконец-то, после стольких лет жизни среди приверженцев Белого Христа, я смогу окунуться в торжество исконной веры.
Фолькмар обрадовался, когда я согласился отправиться с ним, и мы совершили то, что христиане называют паломничеством. В пути мы были как бы учителем и учеником. Отвечая на его вопросы о богах – ему очень хотелось узнать побольше, – я начал понимать, что обладаю познаниями в исконной вере, оказывается, куда более глубокими, чем большинство соотечественников. Я поведал ему, что Фрейр и Фрейя принадлежат к ванам, издревним богам, которые поначалу противостояли асам, возглавляемым Одином, и сражались с ними. Когда же договорились о мире, они оба перешли к асам в качестве заложников и с тех пор остаются с ними.
