Наталья Павлищева - Ярослав Мудрый
– Рёнгвальд сильный ярл, у него хорошая дружина, да и князь собрал свою тоже. Кроме того, сообщили, что конунг Гард уже возвращается, чтобы встретить тебя.
Действительно, из Новгорода приплыл гонец с просьбой к Ингигерд поторопиться. Это ей совсем не понравилось, спешить со свадьбой – дело негодное. И снова Сигрид напомнила, что не за простого бонда выходит дочь короля, а за конунга огромной страны, тому некогда рассиживаться с женой, его удел – походы и сражения, лучше, конечно, победные. Такие, чтобы скальды складывали свои драпы, прославляя его в веках. А как прославлять, если конунг дома станет проводить время подле жениного подола?
Ингигерд вздохнула – старшая подруга была права: если она хочет иметь мужа-победителя, то должна терпеть и отлучки, и даже невнимание к себе. Но ей было приятно, что князь, забросив дела, поспешил навстречу, чтобы жениться.
И Ингигерд тоже поспешила в Хольмгард. Приболевшая Сигрид осталась скучать одна в Альдейгьюборге.
Всю дорогу королевна провела на палубе ладьи, вглядываясь в земли вокруг. Увиденное не разочаровало, по берегам тянулись леса. Очень похожие на те, что остались дома. Недаром говорили, что Гарды та же Швеция. Но постепенно течение реки стало совсем спокойным, у кромки воды все чаще появлялись песчаные отмели. Встречались небольшие деревни, люди смотрели вслед, прикрывая глаза от солнца ладонями. Но, видно, привыкли ко многому, в том числе и разукрашенным чужеземным ладьям, потому подолгу не глазели, занимались своими делами.
Наконец, новгородский купец Ладило, что взялся сопровождать Ингигерд, потому как легко говорил по-свейски, показал рукой на выраставший справа берег со строениями на нем:
– Новгород.
Девушка впилась глазами в эти строения. Они были не такими, как в Упсале, это понятно, здесь много леса и мало камня, потому строят из дерева. Весь Альдейгьюборг деревянный. Но крепостные стены города явно каменные, выглядели несокрушимо и мощно. Город раскинулся по обоим берегам спокойной, чуть мутноватой реки. На другой стороне никаких стен не было, зато виднелось множество самых разных судов, видно, из самых разных земель. Взгляд Ингигерд невольно искал драккары сканов. Таковых нашлось немало, это успокоило, даже просто присутствие соотечественников казалось гарантией защиты, хотя таковую ей должен был обеспечить в первую очередь муж.
Новгород встречал невесту князя Ярослава. От пристани убрали все ладьи, что могли помешать или просто испортить вид. Принаряженные горожане с утра собрались ближе к Торгу, облепили мост и пристань. Всем интересно, какова она, дочь свейского короля? Сказывали, что хороша, только гневлива больно. Такой палец в рот не клади.
Женщины с любопытством поглядывали на своего князя: справится ли? А то вон как сыну не повезло…
На Волхове показались богато украшенные ладьи. Каждый взмах весел приближал к Ярославу его судьбу. Князь напряженно вглядывался. Одно дело обещать себе любить будущую жену, какой бы та ни была, другое – ждать от судьбы подарка в виде молодой красивой девушки.
И вдруг по берегу пронесся восторженный вопль:
– Вона!
Это действительно была она! На первой ладье даже самые слабовидящие уже заметили женский силуэт. Ветер трепал темно-красное платье и золотистые, отпущенные на волю волосы. Это непривычно для новгородцев, девушки обычно плели свои волосы в косы, а здесь они лишь подхвачены обручем, но так казалось еще красивей.
Ингигерд хорошо перенесла путешествие по морю и спокойно по реке. Она без устали вглядывалась в берега по сторонам, стараясь понять, нравится ли ей. Заметив наряженную толпу на берегу, довольно рассмеялась: ее встречают!
Стоявший сзади новгородский купец Ладило объяснял:
– Вон справа – это Детинец, крепость то есть. А слева Торг, там купцы правят.
– А где королевский дворец?
– Ярослав себе давно за Торгом построил. – Заметив, что Ингигерд поморщилась, видно, не понравилась мысль жить рядом с вечно шумным Торгом, поторопился добавить: – А еще один в Ракоме есть, чтобы от дел отдыхать и от шума.
А сама невеста вдруг сообразила:
– А как я с ним разговаривать буду?
Почему-то этот вопрос ни разу не задавался, новгородские послы и не вспоминали, что будущие муж и жена на разных языках говорят, словно так и нужно.
Ладило подивился:
– А как со мной, так и с князем.
– С тобой я на своем языке говорю. Ну, я еще норвежский и латынь знаю. И совсем немного от матери по-лабски.
– А князь и свейский знает, и латынь, и греческий.
– Откуда?
– Да грамотный он! При нем и в Киеве, и в Ростове, и здесь, в Новгороде, полно народу всякого было, много чему научили. Ярослав наш ко всякому учению весьма охоч! – Сказано это было с таким удовольствием, что Ингигерд едва не рассмеялась. Она уже жалела, что не расспросила Ладилу о князе подробней, а делать это теперь некогда, ладья уже была у пристани Новгорода.
Ингигерд заставила себя не вглядываться в лица встречавших, она скромно опустила глаза вниз в ожидании, пока опустят сходни. Наконец все было готово, и невесту пригласили идти на берег.
Волнуясь, но все так же глядя вниз, она ступила на доски сходен. И в этот миг над Новгородом поплыл колокольный звон! Это на колокольне Софии звонарь приветствовал новую княгиню. Ингигерд вздрогнула и поневоле подняла глаза на купола собора.
Яркий солнечный день раскрасил округу всеми цветами радуги. Пронзительное синее небо, чуть зеленоватая вода Волхова, темный лес на горизонте, белые и темно-красные стены новгородских построек и пестрая толпа в праздничных нарядах. И над всем этим звук колокола… Сердце Ингигерд поневоле зашлось радостью. Она поняла, что каков бы ни был князь, эту землю она уже полюбила всей душой!
Куда-то исчезли все звуки, оставался только этот звон, зовущий за собой в небесные дали. И было так хорошо, что Ингигерд едва не расплакалась, наверное, впервые в жизни.
Переведя заблестевшие восторгом глаза на встречающих, она вдруг увидела прямо перед собой будущего мужа. Князь стоял, протягивая ей руку, чтобы помочь сделать последний шаг со сходен ладьи, словно это был шаг в новую жизнь.
Если бы кто-то всего через минуту спросил у Ингигерд, каков Ярослав из себя, не ответила. Она не заметила ни его стройности, ни того, что князь весьма приятен лицом, видела лишь глаза – умные, пытливые, блестящие и тоже восторженные… И почувствовала, что тонет в них.
Ей бы утонуть, но откуда-то из глубины вдруг выплыла строптивая мысль: «А Олав все равно лучше!»
В мир сразу вернулись шум толпы, детский плач, скрип сходен, даже воронье карканье. Это разрушило мимолетное счастье, восторг в ее глазах поблек.
