Юлия Андреева - Свита мертвой королевы
– Литиция! – Альвару стоял в дверях, облокотившись о дверной косяк и скрестив на груди руки. – Твоя красота не меркнет, моя дорогая. Твои волосы все еще густы и нежны, а шея бела. Отчего же тебе не пройти в столовую, где Франка приготовила для нас чудесную рыбу?
В полном недоумении я уставилась на него, но, похоже, Альвару не шутил. Взяв из шкатулки, что стояла передо мной, приглянувшийся ему гребень, он заколол последний локон в моей прическе и подал мне руку.
– Милая Литиция, я понимаю, что воспитание не позволяет тебе спуститься к обеду, не наведя лоск, но я ведь тоже не могу ждать тебя вечно? – он ласково потрепал меня за щеку. – Одно только, я прощу тебе все твои дурачества, любимая, все маленькие прихоти и прелестные штучки, но только не нужно больше играть роль нашей служанки Франки, – он беззаботно рассмеялся. – Признаться, меня всегда смешило, когда ты повторяла ее тяжелую походку и ее смех, дотрагиваясь при этом до своего живота и запрокинув голову, так что становилось видно, что у нее недостает зубов.
Я даже согласен, чтобы ты время от времени надевала рубашку Франки и ложилась со мной, точно простая, послушная воле своего господина служанка. Но сейчас, когда к нам на обед могут пожаловать мои друзья по партии или… Словом, я не желаю, чтобы кто-нибудь из них вообразил, будто я женат на простолюдинке вроде нашей Франки…
Не зная, следует ли мне обидеться или сделать вид, словно ничего не произошло, я молча следила за действиями графа, в то время как он достал из сундука одно из моих лучших платьев и положил передо мной.
– Жду тебя, милая Литиция, в столовой. Но, умоляю, не задерживайся, – он послал мне воздушный поцелуй.
На следующий день все повторилось. Граф упорно желал видеть во мне свою покойную жену Литицию, заставляя наряжаться перед ним и развлекать его пением или танцами.
– Отчего ты забросила вышивание? – спросил он как-то. – Помнится, в первые годы после нашей свадьбы дня не проходило, чтобы ты не села за свои любимые пяльцы.
– Помилуй, Альвару, я всю жизнь терпеть не могла вышивания, – пыталась отделаться от него я.
– Не шути так, Литиция, душа моя. Говоря подобные нелепицы, ты становишься похожей на неотесанную мужичку, которая не понимает красоты вышивок, не знает, как трудно подбирать по цветам шелка и какими божественными именами они называются. Цвет крови святого Георгия отличается от цвета крови Христа. На теле святого Себастьяна цвет молодого мака сочетается с цветом запекшейся крови и обязательно цветом крови быка… Ты всегда была лучшей мастерицей, самой прекрасной и непревзойденной. А узелки? – он рассмеялся, легко толкая меня, как будто и я должна радоваться вместе с ним.
– Что – узелки? – не поняла я.
– На обратной стороне твоих вышивок никогда нельзя было найти ни единого узелка. Хоть спорь на любые деньги! Помнится, однажды принц Педру увидел твою только что снятую с пяльцев вышивку и не смог разобрать, где лицевая, а где изнаночная сторона. «Вот искусство, превзойти которое не суждено ни одной мастерице на этой земле!» – сказал тогда он.
Ради всего святого, милая Литиция, отправь завтра Франку на рынок, или куда там, где можно купить все необходимое для вышивки, и начинай вышивать для меня портрет незабвенной королевы Инес. Сегодня я буду вспоминать в своем кабинете название шелков, цвет которых соответствует ее светлым, чуть золотистым волосам, голубым глазам, атласной коже. Этот портрет мы отошлем моему другу королю Педру, и он проникнется нашей любовью и поймет нашу преданность.
С того дня я играла сразу две роли. На кухне, подвязав себя фартуком и с чепцом на голове, я была Франкой, и граф относился ко мне как к прислуге. Когда же я снимала фартук и чепец, он считал меня графиней.
– Почему у тебя, возлюбленная моя Литиция, такие грубые руки? – спрашивал он меня, валяясь рядом со мной в постели.
– Я мыла пол, – отвечала я, пожимая плечами.
– Зачем ты берешься за такую тяжелую и грязную работу? – недоумевал граф. – На что нам Франка, если ты будешь работать за нее?
– Я не могу сидеть за вышиванием целый день, – ныла я, маясь с проклятыми, вечно путавшимися в моих неумелых руках и норовившими завязаться в узел нитками. – Мне еще лошади нужно воды дать, двор неметен, в лавку за зеленью кто сбегает…
– Ерунда, Франка справится, – махал рукой Альвару.
– Почему ты не почистила мои сапоги еще с вечера, когда грязь была свежей?! – вопил он.
– Потому что я должна была перечитывать тебе письма твоих партийных друзей.
– Не ври. Письма читала мне графиня!
– Отчего тебе, любезная Литиция, не померить новые туфельки, которые я специально купил для тебя? – спрашивал он, улыбаясь и заранее радуясь в предвкушении моей благодарности.
– С радостью надену. Тем более что мои туфли давно уже просят каши, – я выхватывала узел из рук Альвару и, чмокнув его в щеку, разворачивала подарок.
Боже мой! Лежавшие там туфли были крошечными, точно сделанными на куклу.
– Что же ты? Надевай, – Альвару стоял надо мной, не понимая моего замешательства.
– Извини, кажется, они будут мне жать, – я опускала голову, но Альвару тут же силой сажал меня на кровать, пытаясь надеть на меня проклятые туфли.
– Этого не может быть, – шипел он сквозь зубы. – При дворе Афонсу Четвертого твоя ножка всегда была самой маленькой. Что случилось с моей ненаглядной Литицией? Что случилось с нами? – не справившись с туфлей, он плакал, облокотившись о кровать.
Мне вдруг делалось до боли жалко его, такого красивого, дорогого мне человека, рыцаря с серебряными волосами и золотым сердцем. Я была готова покончить с собой, только бы он не плакал и не звал свою покойную супругу.
Я до боли кусала губу и натягивала-таки на пальцы проклятые туфли. Всунуть пятку было нереальным, поэтому я надевала их как шлепанцы и, встав перед Альвару, приподнимала подол юбки.
– Погляди, Альвару, я надела твои туфли. Они замечательные!
Увидев меня в обновке, граф тотчас вытирал слезы и апплодировал.
Глава третья. Вести с родины
В 1379 году, когда Альвару исполнилось уже 59, а мне 54, умер король Кастилии Энрике Второй.
Партия инфанта сразу же разделилась на два спорящих лагеря. Одни утверждали, что новый король Хуан Первый будет поддерживать мирную политику в отношении с Португалией, другие считали, что этот-то выжмет из нее последние соки. Победили вторые.
Вскоре нам стало известно, что, под нажимом свежеиспеченного короля, Кастилия и Португалия заключили договор о взаимном наследовании корон. Дело в том, что, несмотря на боевую внешность и целый сонм любовниц, король Фернанду не сумел обзавестись мужским наследником, произведя на свет одну только дочь Беатрис[7]. Ее-то и следовало обручить с отпрыском королевского семейства Кастилии.
