Жан-Франсуа Намьяс - Дитя Всех святых. Перстень со львом
Сказав несколько слов своему крестнику, Ангерран удалился в палатку. Франсуа последовал примеру дяди. Он был ужасно разочарован. Эти тягостные события отравили ему всю радость. Она была так чиста, и вдруг все разом помутнело и обесцветилось. Внутренне он не разделял пессимизма Ангеррана. Хоть он и признал, что рыцарство повело себя недостойно, но все-таки не мог поверить, что из-за этого оно лишится победы. Уж он-то в любом случае будет биться храбро. Более того — как лев!
Франсуа де Вивре опустился на колени, сложил руки и помолился от всей души о том, чтобы ему проявить себя не хуже, чем его отец при Креси. Перстень со львом блестел в свете единственной свечи, которую он вскоре задул. Франсуа лег и почти сразу же уснул, увидев, к своей великой радости, красный сон.
***Он поднялся, как и другие, в приму. В этот сентябрьский понедельник 1356 года погода обещала быть чудесной. Дождь, моросивший в предыдущие дни, перестал. Франсуа нашел свое место в полку дофина, выстроившемся на плато Бовуар, и, как и накануне, ожидание возобновилось.
Ведь надо же было, чтобы сначала триста отборных всадников прорвали неприятельские ряды. Но их атаку задержало новое известие: англичане отходят! Это было заметно даже с плато Бовуар, несмотря на костры, которые они оставили, чтобы сбить противника с толку. Авангард уже переходил вброд Миоссон, основной корпус находился на марше, спускаясь с холма, а арьергард еще оставался в лесу Нуайе. Что происходит? Почему враги покидают столь благоприятную позицию? Это бегство? Или западня?..
В окружении Иоанна Доброго разгорелся спор. Маршалы не могли прийти к согласию. Арнуль д'Одрем придерживался того мнения, что надлежит немедленно нанести удар по броду, а Жан де Клермон считал, что следует выждать. Коннетабль де Бриенн был склонен поддерживать де Клермона. Король колебался. Спор между двумя вельможами грозил перерасти в кулачный бой. Но тут вдруг маршал д'Одрем удалился и, возглавив сто пятьдесят всадников, бывших под его началом, бросил их к броду через Миоссон, на английский авангард. Таким образом, он по собственной инициативе начал битву при Пуатье.
Маршалу де Клермону и коннетаблю, поставленным перед свершившимся фактом, ничего другого не оставалось, как тоже атаковать. Но, желая выразить свое несогласие, ударили они совсем в другом направлении — в сторону леса Нуайе и английского арьергарда.
Вот тогда-то и стало очевидно, что отступление было западней. На берегу Миоссона д'Одрем и его полтораста рыцарей были встречены дождем стрел. Место для обороны англичанами было выбрано удачно, и лучники выгодно размещены. Ни один из всадников не смог достичь цели. Маршал д'Одрем был тяжело ранен и в числе прочих взят в плен.
На другом конце дела обстояли еще хуже. Атака на лес Нуайе стала подобна самоубийству. Она и на самом деле вылилась в избиение. Как следует укрепившись в зарослях, лучники стреляли по рыцарям, словно по мишеням. Они с такой скоростью выпускали стрелы, что скоро растратили весь запас, и было видно, как они выскакивают из леса в своей бело-зеленой форме, чтобы собрать стрелы с мертвецов. В опьянении убийством они даже забывали брать пленных. Перед ними находился цвет французского дворянства, где выкуп за каждого равнялся бы чуть не целому состоянию, но они думали лишь об одном — стрелять. Так пали, пронзенные стрелами, и коннетабль Готье де Бриенн, герцог Афинский, и маршал Жан де Клермон. Оставшиеся в живых умчались прочь.
Со своего наблюдательного пункта на отроге плато Бовуар, по-прежнему сидя на белом коне, Иоанн Добрый видел все. Битва началась плохо, но пока еще ничто не было потеряно. Французской коннице не удалось прорвать оборону англичан, значит, это сделает пехота. Он отдал приказ полку дофина идти в наступление.
Франсуа почувствовал, что его сердце вот-вот вырвется из груди. По рядам прокатился крик:
— Вперед! На англичан!
Франсуа опустил забрало, Ангерран сделал то же самое. На несколько мгновений они обнялись. Затем Франсуа взялся с Туссеном за руки, и они пошли вперед. Повсюду вокруг них всколыхнулись тесные ряды. Словно бескрайний лес знамен и многоцветных флажков пришел в движение — это тронулось на врага пешее французское рыцарство.
Далеко они не ушли. Через несколько сот метров движение прекратилось. Послышалось конское ржанье. И в то же самое время разнесся невероятный слух: коннетабль и маршал де Клермон погибли, а маршал д'Одрем в плену. Войско заколебалось, а потом начало отступать.
Это длилось несколько минут. Откат ускорился. Франсуа и Туссен, Ангерран и его оруженосцы, не имея возможности противостоять общему движению назад, были вынуждены отступать вместе со всеми. Франсуа почувствовал, как железная перчатка его дяди легла ему на плечо. Ангерран указал на группу рыцарей, видневшихся впереди них, и крикнул:
— Трусы!
Действительно, эти не отступали к задним рядам, но, ломая строй, рвались прочь, к лагерю, где оставались их кони и поклажа. Они покидали поле боя! И эти были не одиночки. Теперь почти повсеместно по одному или сразу помногу рыцари устремлялись вон с места сражения.
Франсуа еще не оправился от своего первого удивления, когда вскрикнул, увидев попятный ход французского знамени: дофин, их военачальник, тоже покидал поле боя!
И тут отступление превратилось в беспорядочное бегство. Даже не увидев противника, каждый стремился теперь к лагерю, к своему коню и спасению. Полк дофина рассеивался, распадался, разбегался, даже не вступив в сражение. Лишь несколько храбрецов, которые хотели драться, сопротивлялись общему движению, но и они вынуждены были отходить.
Ангерран и Франсуа оказались в их числе. Франсуа бежал до потери дыхания. Кто бы мог сказать ему, что первый его бой превратится в паническое бегство? Как такое стало возможно? Что случилось?
***За катастрофу делили ответственность рыцарство и король Иоанн Добрый.
Первые всадники, налетевшие на полк дофина, были вовсе не англичане, а оставшиеся в живых рыцари из отряда маршала де Клермона, которые возвращались на своих запаленных конях. Они-то и спровоцировали начало паники, столкнувшись с передними рядами дофинова полка; первые толкнули следующих, и так далее. Но это было еще не все: они принесли весть о гибели двоих полководцев и о пленении третьего, которое им довелось наблюдать во время бегства.
Воспользовавшись всеобщим смятением, английский авангард под командованием графа Уорвика покинул позиции у Миоссона и немедленно атаковал. Фланговая атака, стремительная, неудержимая, — поскольку англичане-то были верхом на своих конях, — и вызвала первые дезертирства.
