Густав Эмар - Заживо погребенная
— Откуда же? Вы шутите, Арман…
— Неужели вы забыли, какая сумма денег была с вами, когда…
— Когда вы меня нашли, Арман? Но я должны вам сознаться в одной вещи, друг мой. С того дня, как вы меня спасли, а ваша мать приняла меня, покинутую сироту, как свою дочь, я всеми силами старалась вычеркнуть из моей памяти все, что относилось к мрачной и безотрадной поре моего первого детства. Я все забыла, кроме ласк вашей матери, ничего не желаю помнить, что было вне вашего дома… И вы говорите, у меня нашли много денег? Положим, но что ж из этого?
— Очень много… Главное уже то, что всюду вы будете окружены…
— Так что же?
— Вам вскружат голову… Ванда, Ванда! Вы сами полюбите кого-нибудь.
Отчаяние звучало в его голосе. Ванда вдруг выпрямилась и, положив руку на плечо молодого человека, твердо сказала:
— Арман, я давно уже люблю единственного человека, которого могла бы когда-нибудь полюбить.
— Ванда! — страстно прошептал он. — Что вы хотите этим сказать?
— Ничего, если вы меня не поняли!.. Но тогда я очень несчастна!
— Боже мой, возможно ли!.. Вы меня любите?
— Довольно, Арман, ради Бога, довольно… Вернемся домой, переговорим с мамой!
Занятые собою, молодые люди не замечали, что какой-то всадник с некоторого времени неотступно следовал за ними.
Лицо этого человека поражало бы своей красотой, если бы оно не было изуродовано длинным шрамом, идущим от виска вдоль всей щеки. Густая серебряная борода покрывала его подбородок, верхняя часть лица скрывалась широкими полями великолепной панамской шляпы, на глазах были темно-синие очки. Все движения отличали человека хорошего общества, по ловкости, с которой он управлял своим великолепным скакуном, можно было угадать лихого наездника.
Взор его был устремлен на молодых людей. Несколько раз он, казалось, хотел к ним подъехать, но останавливался в раздумье, и продолжал молча следовать за ними.
Поравнявшись с озером, он наконец решился.
Подъехав к Арману, он вежливо поклонился.
— Позвольте мне, — сказал он, — задать вам один вопрос.
Арман отдал ему поклон и приостановил лошадь.
— Что вам угодно? — спросил он.
— Может быть, вопрос покажется вам несколько странным… — начал неизвестный господин.
Арман пристально взглянул на незнакомца; какое то невыразимо враждебное чувство инстинктивно возникло у него.
— С кем имею честь говорить? — сухо спросил он.
Незнакомец замялся.
— Мое имя вам необходимо, чтобы ответить на мой вопрос?
— Извините, — надменно сказал Арман, — я не имею чести вас знать. Вы сами предупредили меня, что вопрос ваш может показаться странным, и я желаю знать, с кем придется иметь дело, в случае, если он мне покажется нескромным.
— Боже мой! Не сердись, пожалуйста, — с усмешкой сказал незнакомец, — мне просто хотелось удостовериться, что молодая особа, сопровождающая вас, действительно мадемуазель Ванда.
— Милостивый государь, эта молодая особа, как вы позволяете себе ее называть, моя сестра. Прошу вас не упоминать о ней в нашем разговоре.
И, обратясь к Ванде, Арман прибавил:
— Лора, отъезжай подальше. Твое присутствие здесь лишне.
Молодая девушка повиновалась.
Незнакомец до крови закусил губу. Быстро оправившись, он продолжал тем же насмешливо-вежливым тоном:
— Не с графом ли де Валенфлером я имею честь говорить?
Арман как будто ожидал этого вопроса.
— Я вас не понимаю, — холодно ответил он, — и хотя не признаю ни за кем права допрашивать меня, но, извольте, я готов отвечать вам. Прошу вас только следовать за мной к полицейскому комиссару для объяснения вашего странного поведения, и для того, чтобы, сказав вам мое имя, я бы мог знать, кто вы такой. Тут как раз стоят два полицейских, один из них не откажется проводить нас в полицейскую префектуру.
Незнакомец страшно побледнел. Глухо вскрикнув, он сделал движение, как бы отыскивая скрытое под платьем оружие. Но, машинально повернув голову, он увидал вблизи стражей порядка, с особенным вниманием следивших за ним.
Однако он сразу овладел собой. Весь гнев его точно пропал, но на мертвенно-бледном лице кровавой полосой выделялся шрам.
Он тихо опустил руку и, нагнувшись немного к молодому графу, дрожащим от гнева голосом произнес: «Мы увидимся!»
Шпоры вонзились в бока лошади, и бедное животное, заржав от боли, помчалось, как вихрь.
В то мгновение, когда незнакомец пронесся быстрее молнии мимо одного остановившегося всадника, тот громко крикнул:
— Эй!.. Майор! Осторожнее… не сломайте себе шею!
— Я угадал! — прошептал Арман, слышавший эти слова. — Это он! Дьявол сорвался с цепи; нужно принять меры.
— Что хотел этот человек? — спросила Ванда, подъезжая к нему.
— Это сумасшедший! — смеясь, отвечал Арман.
— Какой он страшный!.. Мы нескоро поедем опять в Булонский лес, не правда ли?
— Отчего?
— Этот человек напугал меня. Я ни за что не хотела бы вновь встретить его.
— Трусиха!
— Но зачем вы назвали меня Лорой?
— Затем, что имя такой девушки, как вы, не должно произноситься перед незнакомыми. Но забудьте о нем, Ванда. Мало ли кто может встретиться на дороге!
Несмотря на кажущуюся беспечность, Арман страшно встревожился. Он решил ничего не скрывать от своих друзей, и случай представил ему возможность переговорить с ними наедине в этот же самый день. Он подробно передал им все обстоятельства встречи с Майором, не забывая незнакомца, так смело бросившего это имя в лицо самого Майора.
— Сомнений нет, — сказал Бернардо, — это он! Негодяй хочет сыграть последнюю партию. Хорошо! Мы готовы, и на этот раз, клянусь, он погибнет.
— Сегодня же, — сказал доктор. — Я отправлюсь в полицейскую префектуру. У меня там сохранились некоторые связи, которые могут нам пригодиться.
— Зачем вмешивать сюда полицию? — с жаром вскрикнул Бернардо. — Мы обойдемся и без нее. Неужели бывшие охотники не способны справиться с неприятелем в Париже?
— Бернардо, — ответил ему Юлиан, — в такой борьбе, как наша, следует пользоваться всеми шансами. Если мы не расположим полицию в нашу пользу, она отнесется к нам враждебно и будет всячески нам препятствовать. Если же мы заключим с ней союз, она будет нам помогать всеми средствами. А средства эти громадны.
— Вы лучше меня знаете, что делать! — успокоился Бернардо. — Прошу только, чтобы и мне дали работу.
— Во всем этом, — заметил дон Кристобаль, — я не вижу пока эту мерзкую гадину Фелица Оианди.
— Не беспокойтесь! — засмеялся Юлиан. — В свое время и этот негодяй выйдет на сцену. Он и Майор неразлучны.
