Сергей Бортников - Брусиловская казна (сборник)
– Навестить брата, проведать могилу матери, – несмело предположил Трегубенко.
– Неубедительно. Для такого визита должно быть более веское основание.
– Может, золото, драгоценности? – наугад бросил Козий.
– Похоже… И он должен быть уверен, что никто до клада не добрался.
– А брат? – пожал плечами следователь. – Ведь Павел думал, что тот мёртв. А он выжил. И мог запросто прибрать ценности к рукам.
– Павел – не дурак. И наверняка перед отлётом интересовался судьбой брата. А значит, и знал, что у него всё в порядке… Срочно пробейте все телефонные номера в Дубках, может, на какой-то из них поступал звонок из-за границы.
– Разрешите, я этим займусь? – несмело предложил прокурорский работник.
– Хорошо. Но если тайник оказался нетронутым за столько лет, то в таком случае выходит, что какая-то семейная тайна была известна лишь одному брату. Павлу. Кстати, мы ведь точно не знаем, кто из них погиб. Как проводили опознание?
– Как обычно. Перевернули труп на спину… Василь? Василь!.. И на экспертизу.
– Понятно. Что будем делать дальше? Как думаешь, Алёша?
– Во-первых, надо объявить Гордыну во всесоюзный розыск, распространить его портрет среди сотрудников правоохранительных органов, расклеить по всем городам и весям.
– Правильно. Во-вторых, следует немедленно провести эксгумацию тела, пригласив на эту процедуру гражданку США Эльзу Косински. Обязательно!
– Будет сделано!
* * *В Дубки ехали очень долго, не менее четырёх часов. Служебный УАЗ натужно полз по глубокому песку, шофёру время от времени приходилось включать оба ведущих моста. Иногда и это не помогало. Тогда Трегубенко и Козий покидали кузов и толкали тяжёлый автомобиль.
Наконец они добрались до места. Вышли в сад, сели, закурили.
– Давай бросим монету, – вдруг предложил Алексей. – Будет орёл – я полезу в колодец, решка – ты!
– Хорошо! – согласился Андрей. – Только подбрасывать буду я.
Сказано – сделано.
Козий достал из кармана пятак, положил его на средний палец и щёлкнул большим. Монетка взвилась вверх и, проделав множество оборотов, упала в высокую траву.
Трегубенко накрыл её ногой и начал медленно отрывать ступню.
А Козий, лёжа на земле, с нетерпением заглядывал под его каблук. Всё равно ему не повезло: копейка лежала цифрой вверх.
– Значит, судьба! Зови понятых, – с плохо скрываемой грустью в голосе прокомментировал случившееся следак и решительно полез в колодец.
Воды в нём не было. Стены поросли липким зелёным мхом. Смрад ещё не выветрился, и Андрей с трудом сдерживал накатывающуюся тошноту.
– Держи фонарь! – донесся сверху грубый голос лейтенанта.
– Спасибо. Положи его в ведро – и опусти.
Спустя мгновение шахту колодца озарил яркий свет.
В левой руке Козий держал фонарь, а правой шарил по грязным стенам.
– Попробуй дедовским методом, – наставлял Трегубенко. – Стучи по кладке, может, таким образом обнаружишь в ней пустоты.
– А сам не хочешь попробовать? – огрызнулся следователь.
– Нет.
– Лучше в навозе ковыряться… О боже, за что мне такое наказание? Ладно, бросай молоток!
«Тук… Тук… Тук…» – звонко повторяло эхо.
И вскоре до Алексея донесся радостный крик:
– Нашёл!
Кирпичина, за которой прослушивалась пустота, легко вышла из кладки, и взгляду Козия открылась камера сорок на сорок сантиметров. К сожалению, она была пуста…
* * *На следующий день возле легендарной хаты Гордын опять собралось всё взрослое население Дубков.
В этот раз – поглядеть на живую американку.
– Вы только посмотрите, бабоньки, какое у неё платье! Как будто ей двадцать, а не полсотни лет! А какой перстень, какая цепочка! – шептались сельские красотки.
– Не может быть, что ей уже пятьдесят, как моей Оксане… Нет, точно она паспорт подделала, чтоб на пенсию раньше выйти! – доносилось из мужского круга.
Переводчик сочувственно тараторил по-английски, а Эльза… спокойно потягивала длиннющую сигаретку.
Скоро странная процессия из советских офицеров в мундирах и без, сотрудников американского посольства и украинских крестьян двинулась в сторону деревенского кладбища.
Никто из богобоязненных жителей Дубков раскапывать могилу не согласился. Пришлось брать лопаты Козию, Трегубенко и Николайчуку. Чуть позже их сменили парторг местного колхоза и председатель сельсовета. Впрочем, почва была мягкой и податливой – только недавно рыли.
Вскоре лопаты упёрлись во что-то твёрдое. Сазонюк собственноручно обкопал гроб со всех сторон и продел под него верёвки.
Трегубенко при помощи гвоздодёра сорвал крышку.
Эльза что-то пробормотала по-своему.
– У Яна недавно был перелом левой ноги, – пояснил переводчик. – К тому же на его спине должен быть след от немецкого осколка.
Эксперт Куценко задрал штаны у покойника. Чуть ниже колена виднелась ярко выраженная костная мозоль.
– Василий переломов не имел! – загудели крестьяне.
Милиционеры перевернули труп лицом вниз, и все присутствующие смогли увидеть неровный длинный шрам.
Только после этого Эльза тяжело вздохнула и пустила скупую слезу. Больше – для приличия, чем с горя. С Яном они не жили уже два года.
* * *Андрей Козий ежедневно держал на контроле «дело гражданина Гордыны».
Василия искали на всём пространстве огромной державы: от Карпат до Дальнего Востока, от Заполярья до Кушки, но всё было напрасно.
Тем временем Страна Советов отметила Новый, 1977 год.
15 января исполнялось тридцать лет Ивану Пугачу – самому близкому другу Козия.
Андрей первым, чуть ли не на час раньше назначенного времени, пришёл поздравить именинника. Вручил ему букет роз, по большому блату приобретённый в «Зелёном хозяйстве», Толковый словарь Ожегова, о котором Иван давно мечтал, и вызвался добровольно помогать хозяйке, которая никогда не успевала вовремя накрыть на стол.
Нина ловко доставала из серванта тарелки и хрустальные салатницы, протирала их полотенцем, перекинутым через плечо, а Козий расставлял посуду на столе, время от времени обмениваясь с подругой новостями.
Вот та и решила пожаловаться ему на житьё-бытьё.
– Скажи, Андрюша, за что меня Господь покарал? Такую красивую фамилию имела – Кравчина, а вышла замуж и стала – Пугач.
– Надо было настоять, чтобы Иван взял твою, – посоветовал следователь.
– Для любого мужчины такая фамилия – не очень! Вот и мой брат – Тима – всю жизнь мучается. Он у нас начальник, персональный кабинет имеет. На дверях – табличка: «В.К. Кравчина». Все думают, что написано по-русски и, настраиваясь на встречу с дамой, постоянно раздражают брата вопросом: «А где товарищ Кравчина?» Иван не вытерпел бы такого издевательства, непременно б заехал кому-нибудь по мордам!
