Дарья Плещеева - Слепой секундант
— Что, Маша?
— Отдай мне его!
Тут-то бывшие в церкви мужчины и онемели.
— Андрей Ильич, я, на тебя глядя, много поняла. Не все сильными рождаются — как ты. Иные и слабыми весь век живут. Я все слышала, о чем в твоем доме говорили. Ты думаешь — девица безответная, за нее все другие решают! Меня батюшка со двора согнал… думала — топиться пойду… Потом эти два, думала — охранять меня назначены, а они… ох, прости Господи… Я не та девица, которую матушка моя растила, я — другая, я у тебя в домишке все слезы выплакала, на тебя смотрела — и все поняла… Я знаю — и я тоже могу сильной быть. Отдай его мне — и он иным станет! Никогда более никого не предаст! Я ему не позволю!
— Ты в жертву себя хочешь принести, Маша, — сказал наконец Андрей. — Он ведь — дитя малое. То им матушка руководила, а то ты теперь заместить ее решилась. Разве же это брак? Жена за мужем должна быть, а не муж — за женой. И Венецкий не сумеет тебя защитить. Мы об этом уж говорили — ты можешь опознать того француза и его служителей, и они это знают. Они убивают тех, кто их видел и помнит, — вон, Дуняшка твоя чудом уцелела…
Андрей замолчал и нахмурился — вот уж тут и сейчас не стоило вспоминать бедную Катеньку. Но совладал с собой.
— А она тут, со мной! — воскликнул Венецкий. — Она меня отыскала! Она меня надоумила в Воскресенскую обитель, искать! Да вот же она, Машенька, вот она, у двери стоит, подойти робеет!
— Дуня! — воскликнула Маша.
Горничная подбежала — и угодила прямо в объятия.
— А сюда ехать — кто надоумил? — спросил Венецкого Андрей.
— Да это все доктор матушкин… — немного смутившись, отвечал Венецкий. — Она ведь тайно к доктору ездит глаза лечить. Я сегодня к нему заезжал за глазными каплями, и в то же время ваш кучер привез ему письмо. Доктор просил переводить. Он спросил кучера вашего, где назначено венчание, тот назвал церковь. Тогда доктор сказал: передай-де господину Соломину, что я желаю ему с его фрау Марией всякого счастья, да только пусть будет осторожен, и еще на словах передай, что я делаю все возможное. Я как услышал это «Соломин» да «фрау Мария» — так чуть на пол не сел, за кучером побежал, глазные капли забывши…
— Понятно. Значит, воля Божья. Маша, ты твердо решилась?
— Андрей Ильич, я его люблю. Кабы мы повенчались — была бы тебе самой верной женой. Ни в чем бы ты меня не упрекнул. А его — все любила бы…
— Так ведь он тебя предал.
— Наверно, должен был предать… чтобы и через это пройти, и раскаяться, и все понять… Андрей Ильич, он переменился, право, переменился, я же вижу! — воскликнула девушка с неожиданной пылкостью. — Если бы мы тогда повенчались — я бы в доме его матушки была хуже кухонной девки, она бы мной помыкала. А теперь — он меня в обиду не даст.
— Отчего же?
— Оттого, что из-за меня у него сердце болело. Раньше он этого не знал, что значит — терять, а теперь уж знает.
— Венецкий!
— Что, Соломин? — испуганно спросил граф.
— Ты хоть понял, что она сказала?
— Соломин, я тебе чем хочешь поклянусь, вот тут, в церкви, перед образами, — я ее люблю и никогда не брошу.
— Эк заладил — люблю, люблю… — Андрей вздохнул. — Ну что же, честный отче, начинай сначала. Еремей Павлович, Фофаня, Тимоша, не извольте беспокоиться. Эко дело — жених поменялся.
— За такое дело приплатить бы во славу Божию, — намекнул ошарашенный отец Авдикий.
— Это можно, — согласился Андрей и усмехнулся. — Дяденька, дай ему…
— Ну нет! Свадьба — моя, мне и платить! — воскликнул Венецкий. — А то уж вовсе стыд и срам — граф Венецкий на чужие деньги венчается!
И все началось сначала.
* * *Когда венчание завершилось, отец Авдикий с певчими и алтарником ушел отдохнуть перед вечерней службой, остался дьякон, которого благословили прибраться в храме.
— Я отвезу Машеньку сперва в дом, где теперь живу, — я же с матушкой рассорился, там соберу ее в дорогу, потом в Москву, в имение к дяде, — говорил Венецкий. — Пока не разъяснится эта дурацкая история с письмами. Я найму опытных людей, они докопаются, кто мой тайный враг…
— Нет у вас, граф, тайных врагов, — отвечал Андрей. — Маша стала жертвой вымогателей. Они полстолицы, я чай, запугали, и все им дань платят, но молчат, боятся позора. Им вовсе не были нужны те золотые вещицы, коими она хотела откупиться, им требовался скандал, — Андрей чуть ли не слово в слово повторял выводы покойного Акиньшина. — Этим скандалом они желали запугать других людей, куда более богатых и стоящих на высокой ступеньке… близких ко двору или даже к самой государыне.
— Так, — сказал Венецкий. — Им удалось затеять скандал.
— Я дал слово найти их и покарать.
Венецкий уставился на Андрея круглыми глазами:
— Вы, Соломин?..
— Я.
— Невозможно.
— Ты не знаешь его! — воскликнула Маша.
— Сперва и мне казалось — невозможно. Однако стоило начать, как у меня появились друзья, которые помогают как умеют. Венецкий, вы можете увезти Машу, я дурного слова не скажу — она вас выбрала. А можете остаться тут и помочь нам проучить злодеев, опозоривших вашу жену. И восстановить ее доброе имя! — это прозвучало очень жестко. Лицо Андрея было неподвижным, высокомерным, подбородок — задран, взгляд, если бы снять черную повязку, — свысока.
— Отпусти ты их с богом, сударик мой, — вмешался Еремей. — Да и Дуняшку пусть забирают. Какой с них теперь прок? Тебе ж на душе будет покойнее, когда Маша и Дуняшка окажутся в полной безопасности. Выследим злодеев — тогда его сиятельство их и привезет, чтобы опознали. Да и Афанасия неплохо бы с ними отправить — проку от деда никакого, а беспокойся за него…
— Мой Еремей Павлович совершенно прав. Увозите их, Венецкий, так будет разумнее всего.
Новоявленный супруг вывернул шею, стараясь заглянуть в лицо своей юной супруги, приникшей к его плечу, и прочитать на нем «да». Однако Маша, став законной женой, как-то сразу обрела власть над нерешительным мужем.
— Нет, мой друг, нет, нет! Мы никуда не поедем. Мы останемся тут и будем вместе с Андреем… с Андреем Ильичом! И ты, мой друг, — тоже! Он меня спас, он мне теперь — как брат родной, даже более! Мы должны быть все вместе… иначе — не по-божески, не по-христиански! И мы никуда не едем!
— Ишь ты… — прошептал удивленный Еремей.
— Маша, я прошу тебя, — начал было Андрей.
— Нет, нет. Андрей Ильич, ты сказал, что моя судьба должна была стать кому-то уроком. Мы поедем к госпоже Венецкой, она знает все сплетни о знатных господах и госпожах! Она лучше всякой свахи скажет, где какая свадьба слаживается или разлаживается.
