Михаил Попов - Темные воды Тибра
Небольшой островок неподалеку от Родоса, куда прибыл понтийский царь со своей как всегда неожиданной инспекцией, в обычное время обитаемый лишь небольшим стадом коз, во главе с двумя козопасами, уже неделю как давал пристанище одной из понтийских армий во главе с лучшим после самого Митридата полководцем Востока Архелаем. Козы были давно съедены, источники воды выкачаны, требовалось до тысячи бурдюков питья для снабжения рати, засевшей в редком сосновом лесу, покрывавшем каменистый кусок суши, напоминающий по своей форме сандалию, своим носком устремленную к берегу материковой Эллады.
Митридат преодолел крутой подъем и вошел в прозрачный, занятый привольно расположившимся войском лес. В шалашах, на войлочных подстилках, а то и просто на земле, сидели, лежали, ели, спали и молились десять тысяч человек архелаева корпуса. Понтийцы, греки, вифинцы, лидийцы и представители еще полусотни народов, примкнувших к Повелителю Востока, для того чтобы не попасть в тиски римского правления, из которых, как все уже давно поняли, пути обратно нет и быть не может.
Царь, не произнося ни единого слова, шел сквозь лес, поднимая волнение в человеческих массах, по лесу летели крики на разных языках, проснувшиеся продирали глаза и хватали успевших подняться с земли соседей за штаны – что там? кто там?
Лошади ржали, собаки лаяли.
Меньше чем за полчаса он пересек остров, приведя отдыхавший корпус в состояние близкое к истерическому.
Все были готовы хоть сейчас в бой.
Архелай встретил царя у порога своего шатра, занимавшего самую высокую и труднодоступную часть острова. Командующий устроился так, что к нему невозможно было бы подобраться незамеченным. Это было неудивительно. Худой, узколицый, с припухшими умными глазами, пантикапейский грек с примесью азиатской крови был лучшим его помощником, и Митридат еще раз об этом подумал, беря его за плечи и поднимая с колена, на которое тот опустился, приветствуя гиганта с медведем на плечах.
Митридат отказался от предложения войти в шатер, он показал Архелаю – подойдем к обрыву. Они встали над пропастью в полторы сотни локтей. Внизу находилась компактная бухта, в которой тесно стояли суда с опущенными парусами, на берегу дымилось несколько котлов со смолой и бегали голые по пояс корабельщики.
Они были вдвоем, никто из членов свиты не посмел приблизиться, начальник личной стражи Самокл поднял руку, показывая границу, за которую заходить нельзя.
– Ты не ждал меня? – спросил Митридат не глядя на Архелая, ощупывая глазами голый горизонт.
Полководец вздохнул.
– Я ждал тебя, – тихо сказал он, и посмотрел в сторону той оконечности острова, на которой только что высадился повелитель. Хвост небольшой царской эскадры, все еще швартующейся у северного побережья, можно было при желании рассмотреть отсюда, встав на самом краю выступающей в море скалы. Скрытного прибытия не получилось.
Митридат оглянулся на Самокла, тот сделал движение рукой, и плотная группа царской свиты и офицеров Архелая сделала несколько шагов назад.
– Он уже у Афин, – сказал царь.
Полководец молча кивнул.
– Ты хочешь сказать, что тебе и это известно?
Ответом ему был длинный, извиняющийся вздох.
По губам царя пробежала едва заметная усмешка. Не то чтобы он ревновал своего лучшего полководца к его мастерству и удачливости, но все же временами чудилось ему в успешности этого сдержанного и хитроумного грека нечто переходящее за некие пределы дозволенного. Митридат иной раз сам себя останавливал – нельзя быть недовольным резвостью коня, который тебя везет. Ведь Архелай всего лишь коренной жеребец в колеснице его, Митридата, царской славы.
Не более того.
Или более?
Правящий всевластен, но и всеуязвим.
Забыть об этом – значит уснуть, а уснувший на троне – это мертвец.
– Расскажи, Архелай.
Полководец охотно рассказал об эвбейском купце, чей корабль был прибит к берегу острова три дня назад. Он поведал о том, что творится в осажденных Афинах, о прибытии Луция Корнелия Суллы в лагерь армии, осаждающей столицу Аттики.
– Три дня назад? Я знал об этом пять дней назад.
Архелай едва заметно поклонился.
Митридат скрипнул зубами.
– Аристион потребует подкреплений.
– Он уже потребовал, государь, вернее – смиренно попросил. Его гонец будет предъявлен тебе… Аристион считает, что быстрее всего до него могла бы добраться берегом армия Дромихета, тебе стоит только приказать.
В ответ на эти слова царь ничего не сказал. Архелай осекся, понимая, что не должен спешить с советами в данном вопросе.
– Что-то еще?
– Не знаю, известно ли это тебе, повелитель, но эвбеец рассказал еще кое-что.
Царь бросил взгляд в сторону Самокла и отодвинутой им свиты.
– Это не для всех ушей.
Сдержанный кивок.
– Говори.
– Он был у храма.
– Сулла был у храма? У какого храма? Ах, у храма… И что, он тоже натянул лук? – На лице Митридата появилась злорадная усмешка. – И что? Он наложил стрелу и натянул лук?
Храм Артемиды в Милете был славен тем, что Александр, сын Филиппа, царь македонский, величайший пример для подражания всем правителям последующих веков, выпустил стрелу с угловой террасы храма. Стрела улетела необычайно далеко, и окружность, обозначенная радиусом этого выстрела, обозначила зону, на которую распространялась защита богини для тех, кто возжелает прибегнуть к ее защите.
Царь Митридат, несколько лет тому назад, в начале своей беспримерной войны с Римом, встал на то же самое место, откуда стрелял Александр, и выпустил свою стрелу, и сильно своим выстрелом перекрыл достижение древнего правителя. Все льстецы понтийского царя, да и не только льстецы, поспешили заявить, что этот выстрел свидетельствует, что слава Митридата превзойдет славу Александра.
Царь напряженно ждал, когда его полководец ответит.
– Он выстрелил дальше меня?
Архелай кашлянул, как будто у него запершило в горле.
– Не может быть. Он не гигант, он обычный человек, уже почти старик, весь в веснушках, хотя и неплохо владеет мечом. Да кто же не владеет мечом в наше время! Как он смог. Он выставил вместо себя подставного гиганта из самнитских гор?
– Нет, он выставил особый лук.
Шутка оказалась все-таки довольно дешевой. Согнали местных жителей, Сулла поднялся к храму, туда притащили небольшую штурмовую катапульту, которую несут на руках шестеро, и собравшиеся увидели полет стрелы, сильно перекрывший честное достижение царя Митридата. Того, что сам проконсул не прикасался ни к какому луку, местным жителям видеть не полагалось.
