Ной Гордон - Шаман
Шаману было пять лет, когда главной весенней болезнью стала корь. Невидимая броня, защищавшая Сару и Роба, исчезла, а вместе с ней и удача, помогавшая им оставаться невредимыми. Сара привезла болезнь домой и заболела корью в легкой форме, а с мамой заболел и Шаман. Роб Джей подумал, что им повезло с легкой формой болезни, потому что опыт говорил ему, что корь никогда не бьет дважды в одного человека. В то же время по Алексу зараза прошлась всем своим ужасным могуществом. Если его мать и брат страдали от повышенной температуры, то он просто пылал от нее; они испытывали зуд, а он яростно расчесывал кожу в кровь. Роб Джей заворачивал его в увядшие листья капусты и связывал ему руки для его же блага.
Следующей весной по ним ударила скарлатина. Ее подхватило племя сауков, а от них заразилась Маква-иква, так что Саре пришлось, как она ни возмущалась, остаться дома и ухаживать за индианкой, вместо того чтобы поехать вместе с мужем и помогать ему. Затем заболели оба мальчика. На сей раз более легкая форма досталась Алексу, в то время как Шаман горел, страдал от рвоты, кричал от боли в ушах и от такой ужасной сыпи, что местами у него, словно у змеи, облезала кожа.
Когда болезнь наконец ушла, Сара открыла двери дома, чтобы впустить в него теплый майский воздух, и объявила, что семье нужно хорошенько отпраздновать выздоровление. Она зажарила гуся и сообщила Гайгерам, что очень хочет повидаться с ними, и в тот вечер музыка снова царила там, где ее не было слышно в течение многих недель.
Детей Гайгера уложили спать на тюфяках рядом с койками в комнате мальчиков Коул. Лилиан Гайгер проскользнула в комнату, обняла и поцеловала на ночь каждого ребенка. В дверях она остановилась и пожелала им всем доброй ночи. Алекс ответил ей тем же, как и ее собственные дети: Рэйчел, Дэйви, Герм и Пончик, который был слишком мал, чтобы называть его настоящим именем — Лайонел. Она заметила, что один ребенок не ответил.
— Доброй ночи, Роб Джей, — сказала она. Но никакого ответа Лилиан не получила, и к тому же заметила, что мальчик смотрит прямо перед собой, словно погрузился в мысли.
— Шаман! Дорогой мой! — Через мгновение, снова не получив никакого ответа, она резко хлопнула в ладоши. Пять лиц повернулись к ней, но одно осталось неподвижным.
В соседней комнате музыканты играли дуэт Моцарта — ту часть, которая им особенно удавалась, ту, которая заставляла их сиять. Роб Джей очень удивился, когда Лилиан встала перед его виолой и, протянув руку, остановила смычок во время фразы, которую он особенно любил.
— Твой сын, — сказала она. — Младший. Он не слышит.
25 Тихий ребенокВсю жизнь Роб Джей отдавал все силы спасению людей от заболеваний, которые приводят к физическим и умственным расстройствам. Когда же пациентом оказывался кто-то, кого он любил, его пронзала нестерпимая душевная боль. Он заботливо ухаживал за всеми, кого лечил, даже за теми, кого болезнь сделала сварливыми; за теми, кто, насколько он знал, всегда был сварлив, еще до болезни, — потому что, обращаясь к нему за помощью, так или иначе они становились теми, за кого он был в ответе. Будучи молодым врачом в Шотландии, он видел, как его мать слабеет и приближается к смерти. Это был особый, горький урок его полной беспомощности как врача! И теперь он чувствовал сильную боль оттого, что случилось с сильным, милым маленьким мальчиком, крупным для своего возраста, появившимся из его собственного семени и души.
Шаман сидел, словно окаменев, а его отец хлопал в ладоши, швырял на пол тяжелые книги, стоял перед ним и кричал:
— Ты… Слышишь… что-нибудь? Сын! — Роб указывал на свои собственные уши, но маленький мальчик только растерянно смотрел на него. Шаман совершенно оглох.
— Это пройдет? — спросила Сара у мужа.
— Возможно, — ответил Роб, но он был напуган сильнее, чем она, потому что знал больше; ему доводилось видеть трагедии, о существовании которых она только догадывалась.
— Ты заставишь болезнь уйти. — Ее вера в него была абсолютной. Когда-то он спас ее, а теперь спасет их ребенка.
Он не знал как, но пытался. Он лил Шаману в уши теплое масло, заставлял его сидеть в горячей ванне, применял компрессы. Сара молилась Иисусу. Гайгеры — Иегове. Маква-иква била в водяной барабан, обращаясь к маниту и духам. Но ни один из богов не обратил на них внимание!
Сначала Шаман был слишком растерян, чтобы испугаться. Но через несколько часов захныкал и расплакался. Он качал головой и хватался за уши. Сара думала, что возвратилась ужасная боль в ушах, но Роб чувствовал, что это не так, потому что ему уже доводилось видеть подобное.
— Он слышит шумы, которые мы услышать не можем. В голове.
Сара побледнела.
— У него что-то не так с головой?
— Нет-нет. — Он мог сказать ей, как называется это явление — звон в ушах или как-то еще, — но не мог объяснить, что вызывало звуки, которые слышит только Шаман.
Шаман плакал не переставая. Его отец, и мать, и Маква по очереди ложились с ним на кровать и обнимали его. Позже Роб узнает, что его сын слышал множество разных звуков — треск, звон, раскаты грома, шипение. Все эти звуки были очень громкими, и Шаману было очень страшно.
Через три дня шум в ушах исчез. Облегчение, которое испытал Шаман, было несказанным, и вернувшаяся тишина оказалась умиротворяющей, но любящие его взрослые мучились, видя отчаяние на маленьком бледном лице.
В ту ночь Роб написал Оливеру Уэнделлу Холмсу в Бостон, прося посоветовать ему, как лечить глухоту. Он также просил Холмса, в случае если с данным обстоятельством ничего поделать нельзя, отправить ему информацию о том, как воспитывать глухого сына.
Ни один из них не знал, как лечить Шамана. Пока Роб Джей метался в поисках медицинского решения проблемы, ответственность на себя взял Алекс. Хотя он был ошеломлен и напуган тем, что случилось с его братом, но сумел быстро приспособиться. Алекс взял Шамана за руку и не отпускал его от себя. Куда бы ни шел старший мальчик, за ним всюду следовал младший. Когда пальцы у них сводило судорогой, Алекс обходил брата с другой стороны и менял руки. Шаман быстро привык к ощущению безопасности, которую ему дарили влажные, часто грязные пальцы Старшего.
Алекс был предельно внимателен к брату. «Брат хочет добавки», — заметил он за столом во время обеда, протягивая матери пустую миску Шамана.
Сара наблюдала за своими сыновьями, видя, как они оба страдают. Шаман перестал разговаривать, а Алекс, видимо, решил разделить с братом его немоту: он почти всегда молчал, общаясь с Шаманом с помощью подчеркнуто четкой жестикуляции, а две пары детских глаз, не отрываясь, всматривались друг в друга.
