Александр Дюма - Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник)
Он оказался маленьким благодушным человечком хрупкого телосложения, чья фигура смахивала на стебелек тюльпана, голова – на чашечку цветка, а руки бессильно болтались, напоминая два продолговатых поникших листа. Сходство господина председателя с этим растением довершала его привычка легонько покачиваться, будто тюльпан, колеблемый ветром.
Как мы уже говорили, он носил имя ван Херисен.
– Мадемуазель, – воскликнул он, – скажите, это верно, что вы пришли сюда от имени черного тюльпана?
Для председателя Общества садоводов «tulipa nigra» являлся авторитетом высочайшего ранга, в своем качестве короля тюльпанов он был наделен властью слать послов.
– Да, сударь, – отвечала Роза. – По крайней мере я пришла, чтобы говорить о нем.
– Он хорошо себя чувствует? – осведомился Херисен с улыбкой, исполненной нежности и благоговения.
– Увы, сударь, этого я не знаю, – вздохнула Роза.
– Как, неужели с ним случилось какое-нибудь несчастье?
– Да, и большое, сударь, но не с ним, а со мной.
– Какое же?
– У меня его украли.
– У вас похитили черный тюльпан?
– Да, сударь.
– Вам известно, кто это сделал?
– О, полагаю, что да, но я еще не смею выдвигать обвинение.
– Но это же легко проверить.
– Каким образом?
– С тех пор, как его украли, вор не мог уйти далеко.
– Почему не мог?
– Потому что двух часов не прошло с тех пор, как я его видел.
– Вы видели черный тюльпан? – воскликнула Роза, бросаясь к господину ван Херисену.
– Так же, как вижу вас, мадемуазель.
– Но где?
– У вашего хозяина, судя по всему.
– Моего хозяина?
– Да. Разве вы не служите у господина Исаака Бокстеля?
– Я?
– Ну, разумеется, вы.
– За кого вы меня принимаете, сударь?
– А вы-то меня за кого принимаете?
– Сударь, я принимаю вас и надеюсь, что не ошибаюсь, за достопочтенного господина ван Херисена, бургомистра Харлема и председателя Общества садоводов.
– Так с чем же вы ко мне пришли?
– Я пришла сказать вам, сударь, что у меня похитили мой тюльпан.
– Значит, ваш тюльпан – это и есть тюльпан господина Бокстеля. В таком случае вы плохо объясняетесь, дитя мое, и тюльпан украли не у вас, а у него.
– Повторяю вам, сударь: я понятия не имею, кто такой господин Бокстель, сейчас, когда вы произнесли это имя, я его услышала впервые в жизни.
– Вы не знаете, кто такой господин Бокстель, но у вас тоже есть черный тюльпан?
– Значит, существует второй такой? – спросила Роза, чувствуя, что ее бьет дрожь.
– Ну да, у господина Бокстеля.
– Какой он?
– Да черный же, дьявольщина!
– Безупречно черный?
– Ни малейшего пятнышка, ни точки.
– И он у вас, этот тюльпан? Его доставили сюда?
– Нет, но доставят, ведь я должен продемонстрировать его комитету, прежде чем награда будет присуждена.
– Сударь, – вскричала Роза, – этот Бокстель, этот Исаак Бокстель, который выдает себя за владельца черного тюльпана…
– И является таковым в действительности.
– Сударь, этот человек, он очень худой, костлявый, не правда ли?
– Да.
– Лысый?
– Да.
– С блуждающим взглядом?
– Пожалуй, да.
– Сутулый, весь какой-то издерганный, с кривыми ногами?
– Сказать по чести, вы черта за чертой рисуете портрет Бокстеля.
– А этот тюльпан, сударь, он в бело-голубом фаянсовом горшке, на котором с трех сторон изображена клумба с желтоватыми цветами?
– Ну, в этом я не столь уверен, я больше на цветок смотрел, чем на горшок.
– Сударь, это мой тюльпан, тот самый, который у меня украли, он моя собственность, сударь, я пришла, чтобы потребовать ее обратно, и объявляю вам об этом.
– Ого-го! – протянул господин ван Херисен, разглядывая Розу. – Вон оно что! Вы явились сюда, чтобы прибрать к рукам тюльпан господина Бокстеля? Черт возьми, до чего дерзкая бабенка!
– Сударь, – сказала Роза, несколько задетая подобной репликой, – я не говорила, что посягаю на тюльпан господина Бокстеля. Я сказала, что хочу получить обратно мой!
– Ваш?
– Да, тот, который я сама посадила, своими руками вырастила.
– Что ж, ступайте к господину Бокстелю на постоялый двор «Белый лебедь», объясняйтесь с ним сами. Мне эта ваша тяжба представляется такой же сложной, как та, что некогда разрешил покойный царь Соломон, я же, не имея претензии равняться с ним мудростью, ограничусь тем, что составлю свой доклад, констатирую существование черного тюльпана и назначу его создателю сто тысяч флоринов награды.
– О сударь! Сударь! – взмолилась Роза.
– Однако, дитя мое, – продолжал ван Херисен, – так как вы красивы, молоды и еще не до конца испорчены, примите мой совет. Будьте осторожны в этом деле, ведь у нас в Харлеме есть суд и тюрьма, к тому же мы чрезвычайно щепетильны в том, что касается доброго имени тюльпанов. Ступайте же, дитя мое, ступайте. Господин Исаак Бокстель, постоялый двор «Белый лебедь».
И господин ван Херисен, снова вооружившись своим прекрасным пером, продолжил свое прерванное сочинение.
XXVI. Член общества садоводов
Почти обезумев от радости и страха при мысли, что черный тюльпан нашелся, Роза сломя голову устремилась к постоялому двору «Белый лебедь», по-прежнему сопровождаемая лодочником, благо это мускулистое дитя Фрисландии могло бы в одиночку слопать живьем десяток Бокстелей.
Дорогой она ввела лодочника в курс дела. Парень был не против драки, если она завяжется, отступать не собирался, но в этом случае она приказала ему действовать осторожно, дабы не помять ненароком тюльпан.
Но когда подходили к Большому Рынку, Роза вдруг остановилась, застигнутая внезапной мыслью, которая подействовала на нее, подобно гомеровской Минерве, схватившей Ахилла за волосы в момент, когда он рвался вперед, ослепленный гневом.
– Боже мой! – прошептала она. – Я совершила ужасную ошибку, я, может быть, погубила Корнелиса, и тюльпан, и самое себя!.. Подняла тревогу, внушила подозрения… А ведь я всего лишь женщина, все эти мужчины могут объединиться против меня, и тогда я пропала… О, если бы только я, это бы ладно, но Корнелис, но тюльпан!
Она помедлила в колебании, говоря себе: «Что, если я, заявившись к Бокстелю, не узнаю его? Вдруг он вовсе не мой Якоб, а какой-то другой любитель, который тоже вывел черный тюльпан? Или, может быть, мой тюльпан украден не тем, кого я подозреваю, а кем-то еще? А что, если он уже перешел в другие руки? Если я не знаю этого человека, а узнаю только тюльпан, как мне доказать, что он мой? С другой стороны, даже если в этом Бокстеле я узнаю мнимого Якоба, еще неизвестно, чем все обернется. Тюльпан засохнет, пока мы будем препираться, оспаривая его друг у друга! О Пречистая Дева, просвети меня! От этого зависит моя судьба, вся моя жизнь, от этого зависит участь несчастного узника, который в эту минуту, может быть, уже при смерти!»
