Ксавье Монтепен - Искатель приключений
«Я не ошибся, это ребенок необыкновенный!.. Как жаль, что он не мой сын!..»
Рауль соскочил с лошади.
– Теперь вы видите, маркиз, что я сказал правду, – пролепетал он, голосом едва внятным, потому что новая слабость овладела им, кровь начала течь опять и бледность увеличилась.
Маркиз обвязал платком грудь Рауля и, посадив его на лошадь впереди себя, поехал шагом в деревню, куда, по всей вероятности, не должен был возвращаться никогда. Дорогой он продолжал с Раулем разговор, начало которого мы рассказали, и при каждом ответе мальчика все более и более удивлялся его здравым суждениям и необыкновенно быстрой понятливости. Часа через полтора маркиз остановил свою лошадь у хижины браконьера и позвал его. На этот зов вышла только жена Роже, потому что самого браконьера не было дома. Маркиз передал ей Рауля, рассказал в нескольких словах, что случилось, и попросил ее сказать мужу, чтобы он пришел в замок, как только вернется. Крестьянка обещала.
Приехав домой, маркиз опустился в широкое кресло возле окна в гостиной и погрузился в продолжительные и глубокие размышления. Он думал, что само Провидение свело его с Раулем, и спрашивал себя, не указывало ли оно ему тем самым, что этот ребенок должен был заменить для него сыновей, которых он лишился. Мысль усыновить Рауля и сделать его наследником своего имени и состояния возникла в его уме.
У маркиза не было других наследников, кроме довольно дальних родственников; но все они были сами богаты, носили другую фамилию, и притом маркиз был совершенно равнодушен к ним. Между многочисленными горестями его жизни одна заключалась в мысли, что его старый замок и обширные земли увеличат, после его смерти, уже без того огромное состояние его родственников. С другой стороны, в сердце маркиза зарождалась живейшая привязанность, непреодолимое сочувствие к непонятному ребенку, к этому маленькому крестьянину, столь грациозному и столь храброму, пролившему кровь ради него. Может быть, эта привязанность примирит его с жизнью и наполнит утешением и радостью дни его старости? Притом вне всех этих уважительных причин не было ли еще такой, которая одна должна была сильно перевешивать весы?.. Вырвать Рауля из рук жестокого и злого отца и доставить молодому орленку средства распустить свои крылья не значило ли совершить благочестивое и благотворительное дело – дело, внушенное самыми простыми и самыми сладостными чувствами признательности?
Вот что маркиз де ла Транблэ повторял себе, когда камердинер вошел в гостиную и доложил, что крестьянин Роже Риго пришел в замок по его приказанию.
– Приведи его сюда, сию же минуту, – отвечал старик.
Узнав от жены о том, что случилось утром, браконьер почуял прибыль, обласкал Рауля вместо того, чтобы избить его по обыкновению, тотчас надел лучшее платье и, не теряя ни минуты, побежал в замок.
Камердинер ввел его к маркизу. Отцу Рауля было около сорока лет. Высокий, сильный, он мог бы считаться красавцем, в самом пошлом значении этого слова; то есть, у него были очень широкие плечи, крепкие ноги и мускулистые руки, как у тех странствующих Алкидов, которые на ярмарках и на публичных площадях, поднимают тяжести в четыреста фунтов. Ухватки его выказывали военную крутость, и он продолжал носить длинные и черные, кверху загнутые усы, как будто все еще находился в службе. Его энергичное лицо, загорелое от солнца и от всяких непогод, выражало грубые и неистовые страсти; взгляд не был чистосердечен, а улыбка тонких губ как будто всегда скрывала ложь.
В этот день он надел чистую белую рубашку, повязал вокруг своей бычьей шеи галстук и натянул на плечи драгетовый полукафтан, на котором красовалось несколько заплат. Длинные кожаные штиблеты, сжимавшие его икры, намекали на занятие браконьерством. Наконец он держал в руке нечто в роде фуражки, цвет и форму которой нельзя было различить.
В ту минуту, когда Роже Риго вошел в гостиную, кланяясь до земли, маркиз Режинальд встретил его грациозным движением и сделал знак подойти. Браконьер повиновался. Он сделал несколько шагов и встал против маркиза неподвижно и прямо, как солдат под ружьем.
– Друг мой, – сказал ему маркиз, – если ты пришел, то, вероятно, уже видел свою жену.
– Видел, маркиз, – отвечал Роже.
– Без всякого сомнения, она сказала тебе, что твой сын спас мне жизнь…
– Да, я слышал, что мальчику посчастливилось оказать вам услугу, и благословил случай…
– Скажи лучше: Провидение…
– Да, маркиз, Провидение.
– Знаешь ли, что у тебя драгоценный сын?
– Мальчик добрый, я не спорю.
– Любишь ли ты его так, как он заслуживает быть любимым?
– Всякий любит по-своему, маркиз. Мы, бедняки, не можем любить наших детей так, как любят своих детей люди богатые и вельможи… Я иногда колочу мальчишку, когда он этого заслуживает, разумеется, а он заслуживает это часто. Но вы знаете пословицу, господин маркиз: кого люблю, того и бью.
– А! – возразил маркиз с улыбкой, – кажется, в этом смысле ты любишь его чересчур.
– Разве мальчишка жаловался на меня?
– Напротив, он заступался за тебя.
– Это был его долг! – прошептал браконьер. – Он знает, что я его люблю.
– Согласишься ли ты расстаться с ним?
– Расстаться?.. зачем?
– Все равно… отвечай на мой вопрос.
– Надо прежде подумать, маркиз… Если это для его счастья… и для моего, – прибавил Роже про себя.
– Если бы какой-нибудь знатный и богатый человек взял к себе твоего Рауля и дал тебе слово обращаться с ним, как со своим собственным сыном, согласился бы ты на это предложение?
– Если бы мне предложили… но мне не предлагают…
– Ошибаешься!
– А разве предлагают?
– Положительно.
– Кто?
– Я.
– Вы, маркиз? – вскричал Роже, притворившись глубоко удивленным.
Мы говорим, притворившись, потому, что хитрый крестьянин давно уже угадал, чего хотел маркиз, и думал только о том, как бы извлечь побольше выгод из договора, который приготовлялся заключить с ним.
– Вы, маркиз? – повторил он во второй раз.
– Я, – отвечал снова старик.
– О! если так, то согласиться можно… но вы понимаете, что я не могу отвечать сейчас…
– Отчего же?
– Дело важное, маркиз…
– Без сомнения, но я желаю, чтобы ты тотчас же решился.
– Подумайте, вы говорите мне о разлуке с сыном, а отцовское сердце всегда обливается кровью при этой мысли…
Подобная пародия на родительскую любовь возмутила маркиза. Однако он выразил свое отвращение только тем, что перебил Роже, сказав:
– Если ты действительно любишь своего сына, как говоришь, то не должен колебаться в желании доказать ему свою нежность и обеспечить его будущее.
– Маркиз, – философски заметил Роже, – богатство еще не приносит счастье!..
