Том Шервуд - Адония
– В «Девять звёзд»? – негромко спросила Адония.
– Нет, миссис Брассет. Напрасно ли ты учила испанский? Едем в Испанию. Известен мне один гранд в Мадриде. Пожилой, одинокий и весьма состоятельный. Ты ведь сумеешь стать на время очаровательной иностранкой? Приберём к рукам его имение и капитал, и заодно переждём опасные времена. А здесь оставим нескольких верных бойцов – пусть высматривают того, кто поработал этой ночью в тупике между доками.
– Но мы вернёмся? – спросил, снимая с подставок трубу и пюпитру, Филипп.
– Непременно, – ответил монах. – Как только выясним, кто вокруг нашей компании кружит. Думаю, не ранее, чем через год.
Знак опасности
Год прошёл. Так совпало, что письмо Томаса Локка из плена Хумима-паши в Бристоль пришло тогда же, когда вернулись в свой наблюдательный пункт люгрские оборотни. В арендованной, год назад обжитой ими квартирке в этот раз их было пятеро: Люпус, Филипп, Фердинанд, Адония и сын трактирщика Симеон. На том, чтобы мальчик присутствовал в их отряде, настояла Адония. С одной стороны, ей было занятно возиться с маленькой живой куклой, а с другой – кто, глядя на их компанию, мог бы подумать о крови и смерти? Нет, там, где есть старик и ребёнок – там понятные всем тихие семейные хлопоты. Одно из правил невидимого тёмного мира: желаешь делать большие дела – до поры будь незаметным и скромным.
Имелись ещё трое или четверо кнехтов, пристроенных в самых оживлённых местах города с общей, понятной всем целью: смотреть и запоминать.
Молодая вдова испанского гранда, в синем платье и скромном тёмном чепце, ведущая за руку маленького сына, в сопровождении старого, в неброских одеждах купца, неторопливо шла по главному рынку Бристоля. На её свободной руке, согнутой в локте, покачивалась небольшая корзинка, в которую она складывала покупаемое для обеда съестное. Подойдя к высокому, в рост человека, деревянному ящику, внутри которого, за узким прилавком, сидел страдающий от жары продавец зелени, Адония негромко спросила:
– Что, Кантор, жарко?
– Терпимо, – вытирая пот, ответил зеленщик, и тихо добавил: – Всё то же. Новостей нет.
– Возьми воды, окропи травку! Петрушка-то вовсе завяла. Ты всё-таки должен беспокоиться за товар, он деньги приносит. Или ты не очень-то продавец?
– Так, так дочь моя! – шёпотом проговорил появившийся у ящика патер. – В серьёзном деле мелочей быть не должно!
На выходе с рынка они заглянули в антикварную лавку – от нечего делать, лишь поглазеть. Адония, медленно шествовавшая вдоль прилавка, вдруг вытянула руку вперёд-вверх и произнесла:
– Какой красавец!
– Вас заинтересовал портрет принца? – тотчас вкрадчиво заговорил с ней хозяин. – Это прекрасная работа фламандского мастера шестнадцатого века…
– Нет, не принц. Лучник!
– Ах, этот!
Хозяин торопливо вскарабкался по небольшой лесенке к верхним полкам и снял отлитую из бронзы фигуру английского лесного стрелка в остром, отгибающемся назад капюшоне. Осторожно спустился вниз, поставил фигуру на глухо стукнувший прилавок.
– Работа не столь давняя, нашего, кажется, века… Но обратите внимание, леди, какая плавность, какая законченность линий!
Стрелок замер в знакомой всем классической стойке: левая нога выставлена вперёд, левая рука вытянута, а правая, согнутая, оттягивает к краю капюшона тоненькую бронзовую тетиву. Наконечник стрелы почти касается согнутого, длиной в полтора роста лука, нижний конец которого упирается стрелку в носок левой ноги.
– Я покупаю его! – заявила Адония. – И ещё порошок, которым чистят бронзу. Есть у вас такой порошок?
Передав корзинку безропотно принявшему её Симеону, она положила в неё пакетик с чистящим порошком, обняла тяжёлую фигуру стрелка и, сияя улыбкой, вышла из лавки.
– Он действительно тебе так понравился? – спросил Люпус, когда они уже подходили к своему убежищу.
– Не только понравился, патер. В этой покупке, мне кажется, может быть и практическая сторона.
В ожидании пояснения Люпус молчал.
– Филипп сейчас проверяет тех двоих, кто наблюдает в порту. Дома остался один Фердинанд. И мы ведь не знаем, что он сейчас делает, верно?
– Верно, не знаем.
– А если он, выпучив глаза, стоит у стенки, а к горлу его приставлен нож? А по обеим сторонам двери прячутся те, кто ожидает нашего возвращения…
– Но как?! – Люпус даже споткнулся. – Фердинанд открывает дверь только на наш голос!
– Вы как-то говорили мне, патер, что мужчины этого мира одинаковы до смешного. Можно ли поручиться, что Фердинанд не откроет дверь на женский голос – или игривый и пьяный, или робко просящий о помощи? Давайте вспомним этого офицера, мальчишку, Генриха, и его слугу Джека! Как офицерик из кожи лез, чтобы мне угодить!
– Нужно поговорить об этом с Фердинандом.
– Хорошо, чужим он дверь не откроет. Ну а, скажем, Кантору, который примчится с важным известием? Кантору, который будет торопить Фердинанда открыть дверь, приподняв подбородок над лезвием приставленного к горлу ножа! Я вот что думаю. Каждый раз перед тем, как кого-то впустить, Фердинанд должен выставлять на подоконник вот этого лучника. Мы ещё начистим его, чтобы сверкал и издалека был заметен. Если входит свой – лучника убирают. Ну а если войдёт тот, кого мы так опасаемся – лучник останется стоять в окне и предупредит нас об опасном визите.
– О, ты умна, дочь моя! – с жаром воскликнул взволнованный Люпус. – Сейчас же дам новое задание Фердинанду. Хотя, скорее всего, эта предосторожность всё-таки будет излишней.
Но уже следующий день убедительно доказал, что сама судьба подарила Адонии эту счастливую мысль.
Возвращались с рынка вчетвером, вместе с Филиппом. И, едва выйдя из-за угла, остановились как вкопанные. Блеск сверкающей под солнцем фигурки лучника метнулся к ним с далёкого подоконника и поразил в самое сердце.
– Назад! – шёпотом крикнул Филипп, увлекая спутников за угол.
– Может, как раз зашёл кто-нибудь из своих? – неуверенно предположила Адония.
– Филипп! – дрогнувшим голосом произнёс Люпус. – Сходи один. Только взгляни – и сразу назад. А если этот болван открывал дверь Кантору и просто забыл убрать стрелка с подоконника – то ты его убери, и мы сразу придём.
Филипп вернулся через несколько томительно-долгих минут.
– Быстро уходим! – бросил он, поспешно заворачивая за спасительный угол.
И, подхватив Симеона на руки, поспешил прочь. Адония и Люпус устремились вслед за ними.
– Фердинанд мёртв, – отрывисто сообщил, широко шагая, Филипп. – Шея сломана. Исчезло всё оружие.
– Мои пистолеты?! – горестно простонала Адония.
– Всё оружие и все деньги. И самое скверное – исчез порт-папир с записями о наблюдениях за «чёрным жемчугом».
