Джек Уайт - Рыцари света, рыцари тьмы
Гуг неохотно осадил коня и направил отряд обратно к городу, который к этому времени давно скрылся из вида. Настроение у всех было приподнятое; ликование, охватившее друзей при встрече и усиленное приключением и погоней, долго не рассеивалось. Направляясь к Иерусалиму, они оживленно беседовали.
Среди семерки и вправду оказались Гондемар, Россаль и Биссо, а четверо других были Гугу незнакомы. Двое из них были рыцарями, а двое других — оруженосцами. Хотя незнакомцы номинально подчинялись королю Балдуину Второму, в Иерусалим они прибыли в качестве гостей, приехав по службе из древнего укрепленного города Кесарии. Друзья Гуга примкнули к ним три дня назад, решив, что вместе путешествовать легче и безопаснее, поскольку только очень самонадеянная и хорошо организованная банда решится напасть на отряд из семи тяжело вооруженных франков. В последний день пути они нагнали группу пилигримов и сопровождали их до того момента, когда почувствовали преследование. Оказалось, что отряд Гуга заметил разбойников почти одновременно с ними.
Когда всадники достигли места стычки, никого из паломников там уже не осталось, и неудивительно: когда подоспела подмога, путники были вблизи городских стен и вполне могли дойти до Иерусалима самостоятельно. Очевидно, они не стали ждать в темноте возвращения спасителей только затем, чтобы выразить им свою благодарность, а сочли более разумным найти себе приют до наступления ночи — тем более что де Пайен со товарищи погнались за бандитами на свой страх и риск. Разбойники вполне могли расправиться с его отрядом и вернуться за упущенной добычей.
Один из кесарийских рыцарей — тот, что помоложе — возмущался, что разбойники осмелились приблизиться к самим городским стенам: он всего два года провел в Заморье, но никогда не был в Иерусалиме. Этот молодой задира по имени Антуан — де Пайен так и не запомнил его фамилии — распалялся гневом, простительным по его юности и неопытности. Он рвал и метал, мол, дисциплина в самом центре и сердце королевства разболталась так, что наглый неприятель, не задумываясь, того и гляди перелезет через иерусалимские стены. Де Пайен и его спутники молча выслушивали эти поношения, переглядываясь друг с другом, то и дело кривясь и хмурясь, но ни один из них не решался разочаровать неискушенного в здешних делах рыцаря и приоткрыть ему глаза на истинное положение вещей касательно охраны Иерусалима.
Конец этого дня — как мало ни осталось от него после того, как семеро друзей устроились в гостинице Ибрагима Фаррака — прошел очень весело. Некоторые из соратников не виделись много лет, хотя все они некогда вместе брали Иерусалим и внесли свою лепту в создание нынешнего королевства. Впрочем, вскоре товарищи вынуждены были договориться о встрече на следующий день, чтобы сначала напомнить друг другу подзабытый ход ритуалов ордена, а затем, ближе к ночи, исполнить церемонию — по их расчетам, впервые на Святой земле. Потом де Пайен отправил всех отдыхать, рассудив, что здоровый сон скажется на его друзьях благотворнее, чем болтовня до вторых петухов.
Все безропотно подчинились, и Гуг тоже улегся, но понял — сначала с удивлением, потом с неудовольствием, — что не может заснуть. Он долго лежал без сна, и голову его распирало от мыслей. Наконец перед рассветом дрема все-таки одолела его, но вскоре Гуг опять вернулся к бодрствованию, чувствуя, будто и вовсе не спал.
ГЛАВА 6
Семеро братьев ордена Воскрешения почти весь последующий день, с раннего утра до обеда, вспоминали и повторяли основные ритуалы церемонии, которую собирались исполнить вечером. Они заперлись в самой большой из отведенных им в караван-сарае комнат и приставили к ней снаружи надежную охрану. В ней де Пайен и собратья открыли сундук с регалиями, отправленными графом Гугом, и расставили их по местам, придав тем самым, насколько возможно, просторному помещению подобие храма на их родине, где некогда проходили собрания. Завершив все приготовления, они тщательно заперли за собой двери и разошлись по своим комнатам готовиться к предстоящей церемонии.
Все прошло очень гладко: де Пайен руководил обрядом, в котором каждый из рыцарей исполнял отведенную ему роль. Завершив последний ритуал, собратья осознали небывалость свершенного ими мероприятия. Не желая терять охвативший всех душевный подъем, они вместе поужинали в той же комнате, что недавно служила им храмом, а после великолепной трапезы не спешили встать из-за стола и неторопливо беседовали.
Тема разбоя возникла сама собой, и все вспомнили об упреках, высказанных накануне молодым кесарийским рыцарем, не желавшим верить, что недавний случай на пути в Иерусалим — обычное дело. Взяв за отправную точку рассуждения Антуана, де Пайен рассказал пятерым гостям о беседе меж рыцарями Госпиталя, подслушанной им несколько месяцев назад и объяснявшей политическую подоплеку процветания бандитизма на дорогах королевства. Он заострил внимание всех на нежелании короля Балдуина жертвовать своими скудными ресурсами в воинах и вооружении, поскольку вкупе со своими советниками считал проблему не стоящей внимания.
Покончив с этой темой, де Пайен без всяких предисловий перешел к изложению необычных указаний, привезенных из Амьена, от высшего совета ордена, Гаспаром де Фермоном. Гуг дословно и очень кратко повторил сообщение посланника, не прибавив никаких собственных замечаний, и попросил друзей поделиться их мнениями. В тот вечер он мог не беспокоиться о безопасности их встречи и надеялся, что собратья прямо и честно выскажут, что думают по этому поводу. Комната, в которой они сидели, более не напоминала храм: все его внешние признаки были убраны, регалии спрятаны обратно в сундук. В комнате было две двери, одна из которых вела в кухню. Оба входа тщательно охранялись от вторжения и подслушивания, к тому же де Пайен твердо знал, что Ибрагим никогда не позволит посторонним тревожить покой его гостей. Арло дежурил у главной двери, Джубаль — у выхода в кухню.
Когда пятеро гостей выслушали приказ, полученный из Франции, их первоначальной реакцией было недоверие, смешанное с озлоблением, поскольку им немедленно стало ясно, что выполнить указание невозможно, — то, что еще до них поняли Гуг с Годфреем. Де Пайен молча сидел, выслушивая их возмущенные слова, старательно избегая высказывать собственное мнение или оценку — он просто давал возможность друзьям излить эмоции.
В конце концов все пятеро пришли к одному и тому же мнению, хотя и разными путями: требование совета — не более чем чудачество, которое невозможно осуществить, не поставив под угрозу непременное условие секретности самого ордена. Во всяком случае, ни за что нельзя было обнародовать сведения о спрятанных сокровищах — с этим постулатом согласился каждый присутствующий, — поскольку подобные действия, как их некогда предупреждали, всенепременно вызовут пристальное внимание со стороны церковных и государственных чиновников, а значит, подорвут анонимность их древнего сообщества. Только глупец или скопище глупцов, никогда не видавших ни Иерусалима, ни самой местности, где расположен храм, и потому не представлявших, насколько он открыт обзору, могли выдумать столь вопиющую нелепость и подать ее под видом приказа.
