Дневник шпиона - Смирнов Николай Николаевич

— Да, но сегодня Франция признала Россию, — ответил Долгорукий. — Предлагаю спрыснуть перемену симпатий.

Мы выпили по стаканчику коктейля в каком-то ночном кабачке. Меня трепала лихорадка. Публики стало меньше на улицах, и я сумел добраться до дому в наемном автомобиле. Дома я услышал страшные рыдания Мабель. Она никак не ожидала, что может провалиться на выборах после того, как один раз уже побывала в парламенте. А между тем именно это случилось. Я не мог найти слов для ее успокоения. Она повторяла, что жизнь ее кончена. Заснула она в шесть часов утра, причем даже во сне из глаз ее катились слезы.

Конечно, мне было жаль ее. Но я думаю, что для спасения Англии никакая жертва не велика.

30 октября. Вечером выяснились точные результаты выборов по всей Англии. Консерваторы получили 402 места в палате, Рабочая партия — 151 место, либералы — 41. Вся тяжесть удара пришлась по либералам. Келли, который удил голоса в Грюноке, торжественно провалился. По Лондону прошел Саклатвала — коммунист.

3 ноября. Некто Лауренс, делопроизводитель отдела фальшивок при нашей службе, собрался жениться. Но он мечтал сперва заработать немного денег, чтоб купить дом. В целях заработка он явился к Ваковскому и предложил ему свои услуги по раскрытию тайны "красного письма". К счастью, Ваковский отнесся недоверчиво к Лауренсу и написал о его предложении в Форин Оффис.

Этот случай вызвал много разговоров и страшно разволновал меня. Я пригласил Гропа и долго с ним беседовал. Гроп успокоил меня, сообщив, что уже приняты меры к обузданию предприимчивого жениха. Но от Гропа я узнал другую неприятную новость: Мак создал Комиссию для расследования истории "красного письма". Если меня туда вызовут, Мабель узнает все. Заседание назначено на завтрашний вечер.

Я приказал прислуге не принимать никаких писем на мое имя, а сам пошел ночевать к деду. Мне надо скрыться бесследно хоть на день.

4 ноября. В пять часов вечера Макдональд был во дворце короля и подал прошение об отставке. Отставка принята. В 7 часов у короля был Болдуин и согласился сформировать кабинет.

Мне повезло. Именно сегодня, вечером комиссия Мака должна была пощупать Интеллидженс Сервис. Теперь мое дело перешло в руки консерваторов. Я возвращаюсь домой, так как опасность миновала.

5 ноября. Лауренс тайно арестован и упрятан далеко. Его невеста не имеет никаких шансов рассчитывать на дом и даже на возвращение жениха.

21 ноября. Вчера Чемберлен послал Ваковскому очень коротенькую записочку: "Правительство не находит возможным предложить договор с Россией на утверждение парламента".

Недешево мне это обошлось!

1 декабря. Передают, что Черчилль как член кабинета внес предложение о разрыве с Россией. Предложение не прошло, но важно, что оно сделано. Все равно Черчилль добьется своего.

6 декабря. Рабочая партия, обозленная неудачей на выборах, потребовала организации комиссии по проверке подлинности письма Зиновьева. Конечно, Мак прекрасно понимает, что ближайшие четыре года ему придется сосать кулак на скамьях оппозиции. И он хочет чем-нибудь насолить консерваторам. Однако в комиссию прошли Чемберлен, Керзон, Сесиль — все свои люди. Меня дважды вызывали на заседания. Я заранее согласовал свои ответы с Черчиллем. Чемберлен спросил меня, откуда я получил письмо. Я ответил, что письмо идет от одного английского коммуниста. Коммунист передал документ некоему мистеру Имтерну, от которого оно разошлось по частным рукам и газетам. Один экземпляр попал мне. Как агент Интеллид-женс Сервис, я не мог скрывать письма в бумажнике, а представил его в канцелярию службы.

— А не мог Имтерн подделать письмо? — спросил Чемберлен.

— Ну, вот еще! — сказал Керзон ворчливо. — Я знаю Имтерна. Ему некогда заниматься такими глупостями.

— Тогда не о чем и говорить, — резюмировал Чемберлен. — Можете идти.

На этом и кончился мой допрос.

18 декабря. Я был на нескольких заседаниях палаты. Чемберлен прекрасно сумел отбиться от нападок Рабочей партии. Наиболее слабое место в его возражениях — это, конечно, ответы на вопрос: почему не арестован Мак-Манус? Но и тут министр вышел победителем. Он сумел прикинуться глуховатым и неразговорчивым. Спикер заступился за него, и лейбористы проглотили пилюлю. Ясно, что вопрос о письме не сойдет с обсуждения в парламенте ближайшие десять лет. Но он будет носить уже научный и исторический характер. Практически вопрос исчерпан. И я искренне рад этому.

2 января 1925 года. Меня вызвал Черчилль и спросил, какую награду я желал бы иметь в связи с Новым годом. При этом он намекнул, что повышение меня в чине нежелательно, так как это вызовет лишние разговоры. Он предложил мне тысячу фунтов.

— Благодарю вас, — ответил я. — Но мне хотелось бы еще получить годичный отпуск.

— На что он вам? — спросил Черчилль.

— Моя жена очень тоскует по парламентскому креслу. Я думаю, что только кругосветное путешествие сможет ее успокоить.

— Что же, это дело. Поезжайте вокруг света, Кент. Вы человек с головой и привезете какие-нибудь новости. Я позвоню начальнику вашей службы, чтоб вам дали отпуск. А поручение вы себе сами придумаете.

20 января. Мабель готовится к путешествию. Полковник не возражает. Я тоже привел свои дела в порядок и могу выехать в любую минуту. Мы покупаем огромные чемоданы, так как Мабель рассчитывает пробыть в путешествии не меньше года. Она прочитывает книги о тех краях, где мы побываем. Просматривает фильмы, изображающие пейзажи Японии, Южной Америки и Индии. Я поддерживаю все эти причуды. Понемногу, увлекаясь путешествием, она забывает свое горе. И это меня радует. Ведь как-никак я сыграл некоторую роль в ее провале.

10 февраля. В клубе армии и флота я встретил майора Варбуртона. Он сказал:

— Я слышал, что вы едете в кругосветное путешествие, Кент?

— Так точно.

— С какими целями?

— С образовательными целями, майор. Кроме того, я хотел бы отдохнуть.

— Очень хорошо. Мы вам придумаем третью цель. Знаете ли вы, что Америка тратит тысячу пятьсот долларов в минуту на нужды обороны? Ведь это уже явно направлено против Европы. Зайдите на службу послезавтра. Мы вас попросим кое-что разузнать в Чикаго и Вашингтоне.

— Но я боюсь, что это поручение помешает мне отдохнуть.

— Ни в коем случае. Оно только развлечет вас. Ведь имейте в виду, что теперь, когда консерваторы у власти, Россия нам не страшна. Но нам надо подумать о других странах. Мы очень запустили нашу разведку там. Значит, послезавтра.

20 февраля. Я принужден был ходить целую неделю в Интеллидженс Сервис и военное министерство. Мне дано большое задание по Америке и Японии. Я даже не мог отговориться тем, что еду с женой и не могу рисковать. Мне возразили на это, что, вообще говоря, жена лучший предохранитель от ареста, особенно если она член Рабочей партии. Что же касается разных сведений, то я могу не доставать их самостоятельно, а покупать. На это мне будут отпущены средства.

И, действительно, вместе с инструкцией мне была передана книжечка аккредитивов на разные пункты земного шара.

9 марта. Я кончаю делать прощальные визиты. Сегодня посетил Долгорукого.

Я не был у князя почти целый год.

В гостиной за чашкой чая я увидел Юлию Аркадьевну, которая превесело болтала не больше не меньше, как с моим тестем, полковником Мальмером. Тут же Долгорукий, прилично одетый, рассказывал свои боевые приключения.

Что делает время!.. Княгиня приняла меня спокойно, как подобает великосветской даме. Глядя на нее, мне не верилось, что в течение трех лет она добивалась возможности поговорить со мной и написала мне сто писем, которых я не читал. После купанья в Темзе Юлия Аркадьевна только похорошела. Она задала мне несколько незначащих вопросов о путешествии и заговорила с полковником.

Полковник был немного смущен нашей встречей. Он никогда не говорил мне, что бывает у Долгоруких. Видя, что мое посещение создает неловкость, я довольно быстро встал, простился и вышел. Долгорукий проводил меня в переднюю, где очень смущенно прошептал: