Андрей Посняков - Грамота самозванца
– Кто здесь? – Резко открыв глаза, он потянулся к висевшей на стене шпаге… и тут же тихонько рассмеялся. – А, это вы, мадемуазель Катерина!
Девушка зарделась:
– Прошу прощения, я вовсе не собиралась вас разбудить, хотела лишь отогнать муху, клянусь святой Катериной, моей покровительницей.
– Ну, не стоит предавать такое значение этому пустяку, мадемуазель, – широко улыбнулся Иван. – Право же, не стоит. К тому же я как раз намеревался вечером спуститься вниз – обещал ведь рассказать вам про дальние страны! А вы, небось, думали – забыл?
– Ой, что вы, что вы, милостивый государь, ничего я подобного и не думала. А рассказы ваши и впрямь послушаю с удовольствием. Дядюшка Шарль говорит – я от рождения такая любопытная!
– Так и я любопытен! – оглядываясь на спящих, шепнул юноша. – Давайте уж баш на баш, мадемуазель, – я вам расскажу про дальние страны, а вы мне – про все местные дела. Страсть как любопытно будет послушать. Лады?
– Лады! – усмехнулась девчонка. – Можно прямо сейчас и начать, пока посетителей мало… Тсс! Не здесь. Не будем мешать вашим друзьям, сударь. Лучше пойдемте… тут, рядом.
– С большим удовольствием, мадемуазель! – приложив руку к сердцу, галантно поклонился Иван.
Они спустились по лестнице вниз и, миновав общую залу, прошли черным ходом на задний двор – очень небольшой такой дворик, притулившийся к крепостной стене. Тем не менее в нем имелись уютная скамеечка, клумба с цветами и даже кусты сирени.
– Чудесное местечко! – Юноша всей грудью вдохнул аромат цветов. – Поистине маленький рай.
– Вам понравилось? Я очень рада.
Улыбнувшись, Катерина поправила на голове крахмальный чепец и, между прочим, пояснила, что это она самолично разбивала клумбы и садила цветы, только вот скамейку дядюшка Шарль сделал.
– Чудесно, чудесно, мадемуазель Катерина, – поклонился Иван. – Да и наряд ваш так соответствует всему этому – иве, сирени, цветам.
– Я сама шила… – скромно призналась девушка и, стрельнув взглядом, попыталась уловить произведенное впечатление.
И в самом деле, впечатление она, конечно же, производила, если не сказать большего: длинная бордовая юбка с желтым шелковым поясом, кожаные башмаки с блестящими пряжками, ослепительно белая кружевная сорочка, выгодно оттенявшая смуглый оттенок кожи. Поверх сорочки была накинута короткая суконная курточка без воротника – синяя, с затейливой вышивкой, застегивающаяся на три овальные пуговицы. Верхняя пуговица была нарочно расстегнута, открывая шею и низкий вырез сорочки, где в аппетитной ложбинке поблескивал серебряный крестик.
– Что вы так смотрите, сударь? – неожиданно шепотом осведомилась Катерина. – Пойдемте-ка лучше присядем.
Иван еще сильней покраснел и, кивнув, присел на самый краешек скамейки.
– Ну? – Девушка придвинулась к нему ближе. – Рассказывайте же!
– А вы хорошо понимаете меня, мадемуазель? Ведь я южанин, и моя речь оставляет желать лучшего.
– О, вы хорошо говорите, месье! Правда, иногда путаете слова, но все равно понятно.
– Рассказать вам про Париж?
– О, да, да! Про Париж! Знаете, я никогда там не была, никогда… А ведь так хочется.
Взгляд девушки затуманился, на чуть припухлых губах появилась мечтательная улыбка.
– О, Париж, Париж… – с неожиданной грустью протянул Иван. – Нотр-Дам, Сен-Шапель, Сорбонна… А есть еще аббатство Сен-Жермен – там так красиво! А Сена? Мне всегда казалось, что ее волны имеют разный цвет, в зависимости от места: у Нотр-Дама, вообще у острова – голубые, у Бастилии – фиолетовые, напротив Сен-Жермена – бархатно-синие. Ну, знаете, есть такая ткань…
– Вот, кстати, о тканях… – Катерина шмыгнула носом. – Расскажите мне о модных лавках, о том, что носят, как одеваются.
– Конечно, конечно…
Битый час, пока совсем не стемнело, Иван рассказывал Катерине о нарядах парижских модниц. Девушка слушала внимательно, частенько переспрашивая, как именно выглядит то или иное платье и из какой ткани шьется. Видать, хотела соорудить что-нибудь подобное и здесь, для себя, представляя, какой фурор произведет в здешних уединенных местах скроенное по последней парижской моде платье.
– Знаете что, месье Жан? – вдруг встрепенулась Катерина. – А давайте-ка поднимемся ко мне в каморку. Я живу высоко, в мансарде, – там у меня имеются кое-какие ткани, хотелось бы прикинуть с вашей помощью – как их скроить? Поможете?
– Почту за честь, мадемуазель!
В таверне на первом этаже уже собирался народ, правда, не в таком множестве, как бывает осенью, после сбора урожая. Судя по умиротворенному виду трактирщика, тот вполне управлялся с посетителями и сам, без помощи племянницы.
Та, подбежав, обняла его за плечи, что-то шепнула. Дядюшка Шарль ухмыльнулся и с чувством отвесил шлепка по заднему месту девушки. Иван даже застыл от зависти – он был бы весьма не прочь очутиться сейчас на месте трактирщика.
Обернувшись к Ивану, Катерина предостерегающе скосила глаза на дядюшку и приложила палец к губам – не спеши, мол. Молодой человек улыбнулся и весело подмигнул в ответ – понял. Остановился у входа, делая вид, что раздумывает, куда бы пойти.
– Э, месье Жан! – тут же окликнул его трактирщик. – Будете ужинать?
– Гм… Думаю, чуть попозже.
Взобравшаяся на лестницу Катерина призывно кивнула.
– Да-да, чуть попозже, – озаботился Иван. – Побегу-ка, разбужу друзей.
– Вам подать в комнату?
– Спасибо, месье, мы спустимся сами.
Кивнув дядюшке Шарлю, молодой человек со всех ног бросился по лестнице за мадемуазель Катериной. Первый этаж, второй, третий… Вот и чердак, вернее – мансарда. Небольшая, уютная, чистенькая, с узкой кроватью, сундуком и резным шкафчиком.
– Отвернитесь, месье. – Девушка зажгла свечи. – Я наброшу ткань на себя, а уж потом посмотрим, прикинем… Заодно – прикройте-ка дверь на щеколду… Вот так…
Иван послушно отвернулся к стене, впившись взглядом в соблазнительно изгибавшиеся тени. Угадывал… да что там угадывал – видел: вот красавица сняла куртку… вот – юбку… вот сбросила на пол сорочку… Нагнулась к сундуку… Боже!
– Можете повернуться, месье.
Юноша молча выполнил просьбу… и восхищенно вздохнул, увидев перед собой Катерину, задрапированную в отрезы разноцветных тканей. Зеленая шелковая ткань, низко опоясывая бедра, оставляла обнаженным соблазнительный плоский живот с темной ямочкой пупка, грудь же была прикрыта падающим с левого плеча полупрозрачным палевым покрывалом, правое же плечо и руку девушки вообще ничего не прикрывало, кроме водопада вьющихся темных волос, да на запястье тускло серебрился браслет.
