Виктор Зайцев - Drang nach Osten по-Русски. Книга третья
Петро чувствовал, что его куда-то везут, причём, ногами вперёд, совершенно равнодушно и неторопливо. Он ощущал повороты длинного извилистого коридора, чертыханье санитаров при случайных столкновениях каталки со стенами. Головлёв вспомнил, что последний раз его так везли весной две тысячи четырнадцатого года, в Киеве, после ранения в спину возле Майдана. Так же равнодушно катили непонятно куда, едва успели доставить в операционную, когда он пришёл в себя и начал ругаться с санитарами. Тогда, пьяные ублюдки ляпнули, что катили его в морг. Офицер не понял до самой выписки, соответствовало это действительности или было специфической медицинской шуткой. До сих пор, спустя почти тридцать лет проживания в шестнадцатом веке, он вспоминал то своё пробуждение с долей иронии.
Внезапное озарение затронуло ужасом сердце Головлёва — ничего не было! Не было ни турпоездки по Куйве со старыми приятелями, ни шестнадцатого века, ни выписки из киевского госпиталя. Всё это было бредом умирающего офицера, на самом деле ничего не было. Он всё ещё ранен в спину и его везут именно в морг, как сказали полупьяные санитары. И, если он сейчас не очнётся и не закричит, так и умрёт в одном из холодильников среди кинутых на кафельный пол трупов. Подполковник застонал в бесплодной попытке закричать или открыть глаза, но, ничего не изменилось. Паника нахлынула волной, заставляя вырваться из груди воздух, с огромным трудом низкий грудной стон вырвался изо рта мужчины.
Этот стон разорвал заклятие небытия, открылись глаза, и тело получило чувствительность. Увы, перед глазами абсолютно равнодушно качался полусумрак серого потолка, с редкими вспышками тусклых лампочек. Попытки повернуть голову или что-то сказать, результата не дали, тело отказывалось выполнять команды подполковника. Убедившись в бесплодности нескольких попыток, Петро прислушался к пульсирующей боли, вспоминая, как ныла в своё время рана в спине. Однако, спина не болела совершенно, хотя явно чувствовала потряхивание каталки на поворотах. Болел, почему-то, живот и, боже мой! Страшная боль ударила из обеих кистей рук, миллионы раскалённых иголок были воткнуты под ногти обеих рук! Кислота съедала кожу обеих ладоней, добираясь сквозь проеденное мясо до самых костей!
Мгновения боли складывались в минуты, те, совершенно невыносимо превращались в часы, а невидимые санитары всё катили ногами вперёд неподвижное и немое тело подполковника. Лишённый возможности кричать, мужчина терпел, надеясь на облегчение в виде холодильника в морге. Но, вопреки всему, даже смерть не наступала, а кислота травила своей болью уже не только кисти рук. Боль начала подниматься всё выше по рукам, достигая локтей, затем предплечий. Умирающий Пётр уже ни о чём не думал, взывая о скорейшем прекращении мучений, умоляя смерть прийти и успокоить его бренное тело. Офицер давно был готов внутренне к смерти, и она его никогда не пугала, все свои счёты с жизнью казались мелкими и никому не нужными. Видимо, костлявая, услышала его, потому, что боль сжала сердце ледяными тисками так, что мужчина перестал дышать. Сильнейшая боль в сердце, как ни странно, принесла спокойствие, он понял, что скоро мучения прекратятся.
В этот момент глаза открылись, да, ещё раз открылись, чтобы умирающий понял, что проснулся окончательно. Боль в руках и сердце никуда не делась, зато Головлёв смог застонать по-настоящему, хрипло и тихо. Его тут же услышал дремавший в кресле Валентин и наклонился к очнувшемуся товарищу, — Больно? Руки или сердце?
Двойной стон был ответом, и, военврач быстро сделал пару уколов в предплечье друга, уселся рядом, всматриваясь в лицо. Боль довольно быстро уходила, позволяя измученному мозгу приступить к обычной деятельности — мышлению. Седов, видимо, понял по пришедшим в относительную норму лицу и зрачкам больного, что тот в состоянии слушать, и коротко пересказал самое главное.
— У тебя отравление через ладони рук, скорее всего от книг кардинала. Яд кожно-нарывной с нервно-паралитическими элементами, неизвестный нам, но его действие мы смогли купировать. У тебя кризис прошёл, два библиотекаря умерли три дня назад, ещё двое живы и выглядят лучше тебя. Ну, они гораздо моложе. За руки не волнуйся, я там много мяса с ладоней срезал, потому и болят, но, пальцы двигаться будут, мясо нарастёт. Сердце у тебя, как у телёнка, жить будешь. Попробуй успокоиться и поесть по-человечески, не век тебя на глюкозе держать.
Подполковник откинулся на подушки, заботливо поправленные Валентином, и задумался, переваривая информацию. Память настырно выталкивала роковой приём во дворце, когда кардинал Джинолезе привёз-таки обещанные книги из ватиканской библиотеки. Их оказалось больше тысячи, чем и объяснили католики своё долгое отсутствие на переговорах. Хотя оперативная информация из Рима подтверждала подготовку кардиналом отравления наместника Новороссии, но, конкретных обстоятельств узнать не удалось. На всякий случай, Петро решил избегать любых телесных контактов с кардиналом и его окружением, не говоря уже об употреблении пищи.
Наместник, принимавший папскую делегацию в большом зале дворца, милостиво сделал два шага навстречу кардиналу, но не более того. Он, вопреки европейской привычке правителей, не приложился губами к руке кардинала, вытянутой его преосвященством Джинолезе, как женщиной. Более того, демонстративно вернулся на своё полукресло на возвышении, указав кардиналу аналогичное сиденье в пяти метрах от себя. Чтобы избежать воздушно-капельного заражения, накануне встречи, между предстоящими переговорщиками протянули несколько шлангов, создавших вокруг наместника вертикальную воздушную защиту из горячего дезинфицированного воздуха. Шум несколько мешал переговорам, но, гости не жаловались.
Кардинал был напуган недавними событиями в Оттоманской империи, стоившей жизни нескольким десяткам ватиканских служащих и католических миссионеров. Святому престолу огромных усилий стоило оправдаться перед Портой в обвинении о сговоре с русами. Из-за этого пришлось действительно выдать русам ВСЕ книги на этрусском и славянских языках из библиотеки Ватикана. Ибо провал переговоров о подписании мирного соглашения Петербурга и Константинополя означал утрату с таким трудом завоёванных позиций католичества в Турции. Всё же кардинал рискнул упрекнуть Головлёва в отступлении от ранее обещанных условий мира и захвате русами Киренаики с окрестностями. Была даже сделана попытка намекнуть на возвращение к границам пятимесячной давности. Якобы наместник Пётр не сдержал своё слово, данное представителю святого престола в этом зале.
