Юлия Андреева - Рыцарь Грааля
Пейре смущенно покраснел и на помощь ему пришел Готфруа. Очень вежливо он осведомился у Черного Рыцаря о том, сумеет ли он достать денег на выкуп, и тот заверил его, что золото не станет преградой между ним и свободой. При этом он был столь любезен, что назначил сам сумму, приличествующую за его голову, которая втрое превышала самые смелые надежды приятелей.
Правда Черный Рыцарь не собирался освобождать всех явившихся вместе с ним разбойников, уверяя, что для большинства из них самое место на виселице, и умоляя друзей избавить его впредь от столь невежественных и неотесанных мужланов, один вид которых портит ему настроение. С другой стороны, он не мог продать их в рабство, так как в этом случае разбойников было бы некому конвоировать.
Уговорились, что Черный Рыцарь забирает с собой только свою личную охрану, оставляя во власти победителей ставших ненужными ему наемников, которых, дабы не вести в Тулузу и не навлекать на себя беды и лишних разговоров, повесить около дороги.
Очаровательные манеры пленника, его познания в искусстве, музыке и военном деле покорили сердца Видаля и Готфруа. Через неделю, получив обещанный выкуп, они расстались самыми лучшими друзьями. Бывший пленник поклялся, что не станет впредь покупать людей в Лангедоке. При этом Пейре жалел только об одном, что не смог удовлетворить просьбу Черного Рыцаря и продать ему ведьмино зелье. Что-что, а собственная жизнь ему пока еще была дорога.
Разделив по справедливости добычу между рыцарями и воинами, отряд вернулся в Тулузу.
Украденный поцелуй
Как и было запланировано в самом начале, Пейре и его верный оруженосец Хьюго покинули отряд задолго до владений Раймона Пятого. Готфруа опасался, как бы об их вылазке не стало известно в замке. И тогда граф мог спросить с добровольных истребителей разбойников, почему они не привезли ни одного на праведный суд? Куда девался Черный Рыцарь? И главное, чем же благородные рыцари отличаются от разбойников, промышляющих пленением и похищением людей не с целью предать их справедливому суду своего сюзерена, а единственно с целью выкупа?
А на такие вопросы по понятной причине отвечать не хотелось так же, как никто не собирался отчитываться перед графом за полученные от Черного Рыцаря деньги.
Да и что говорить-то, где, скажите на милость, путевому воину раздобывать для детей малых хлеб насущный, если в стране мир? Вот и приходится идти в наемники, присягая чужим господам, или очищать землю от скверны типа разбойников и работорговцев, разумеется с пользой для себя.
Желая скрыть свое участие в походе, Пейре отправился в один из Монреальских замков, где пел и всячески развлекал уже не ожидавших до весны услышать трубадуров, хозяев. Отдохнув как следует и получив подарки, Пейре вернулся в Тулузу.
Двор графа Раймона был по-прежнему пышен и великолепен. С тоской трубадур взглянул в глаза благородной графине Констанции, и сердце его чуть не разорвалось от тоски и отчаяния. Жестокая госпожа смотрела на своего юного обожателя свысока, за время, которое Пейре провел в походе и Монреале, ее голубые глаза сделались холоднее льда.
– Чем я провинился перед вами о, несравненная? – спросил Пейре, опускаясь перед дамой своего сердца на одно колено, – что заслужил такой прием?
– Тем, что вы, негодник, покинули нас так надолго, – графиня казалась обиженной, и это подхлестнуло Видаля пойти в атаку.
– Неужели мои уши не обманывают меня, возможно ли поверить в то, что вы скучали без меня, мой ангел?
– Ах, Пейре, – Констанция зевнула, на мгновение показав трубадуру свое розовое нёбо и ряд жемчужных зубов. – Мне нравилось, когда вы бились на турнире с виконтом Каркассона, когда вы исполняли сирвенту Бертрана де Борна и крестоносцы стучали ногами и кружками. Я люблю решительных мужчин, которые знают, чего хотят, и добиваются намеченной цели.
Она картинно отвернулась от трубадура и скрылась в своих покоях.
«Быть решительным, знать, чего хочу, и добиваться цели! Да разве это не то, к чему всегда стремился я сам?!» – Пейре был в полном восторге. Впервые холодная Констанция показала ему весь огонь своей страсти и любви.
Голова шла кругом, хотелось скакать, бежать, рубить, любить… Да, именно любить! Констанция сказала, что он должен быть смелее и настойчивее.
Пейре вышел во двор и, забрав на конюшне своего жеребца, гнал его какое-то время, захлебываясь встречным ветром. Мысли путались, уставший он остановил коня и повалился в высокую траву. Сверху на него смотрел голубой глаз бога или дамы сердца.
Вдруг Пейре сделалось страшно – что если Констанция хотела, чтобы он сразу же продемонстрировал ей напор и натиск, доказав на деле, что он, черт возьми, мужчина?! Неужели она хотела, а он не понял этого? Видаль вскочил на ноги. Не было никакого сомнения – Констанция явственно описала, чего она хочет – не трубадура, молящегося на нее как на икону, а страстного мужчину, чьим ласкам она могла бы подчиниться, в чьих объятиях растаять. Пейре вспомнил сутулую фигуру Раймона Пятого, мягкий и добрый он не был и в половину таким, какого хотела прекрасная донна.
План созрел мгновенно. Пейре должен был вернуться в замок, остаться там на всю ночь, поджидая, когда спальня графини опустеет, для того чтобы взять ее хозяйку приступом.
Эту ночь Видаль не спал, с вечера он приказал замковой прислуге приготовить бочку для мытья, как и многие другие рыцари он любил мыться в чрезмерно горячей воде с благовонными маслами, после чего оделся и принялся ждать.
Пейре и раньше случалось ночевать в замке, поэтому он прекрасно знал расположение всех комнат, и устроился как раз недалеко от спальни графини. Конечно, куртуазнее было бы забраться к ней на балкон по веревочной лестнице, но сей предмет нужно было сначала закрепить наверху, и только после этого лезть. У Пейре не было союзника в покоях графини, и сама она, по всей видимости, не собиралась упрощать труд своего рыцаря, поэтому Видаль решил действовать наверняка. Притаившись за дверью своей комнаты, он слышал, как в коридоре ходит стражник, как служанки разносят тазики для умывания и флаконы с протираниями, слышал и как, вальяжно опираясь на палку, Раймон прошествовал в спальню жены.
Пейре умирал от ревности, представляя свою дорогую Констанцию в объятиях старого мужа. Наконец забрезжил рассвет, и Пейре понял, что заснул. Трубадур поднялся и, размяв затекшие члены, выглянул из своего укрытия. Первое, что увидел Видаль, была спина удаляющегося Раймона Тулузского. Секунду трубадур приходил в себя и затем сухо произнеся молитву Деве Марии, бесшумно скользнул в сторону дверей опочивальни госпожи и, распахнув двери, предстал перед розовой от сна красавицей. Констанция посапывала во сне, отчего сделалась похожей на пухленькую девочку.
