Мэри Стюарт - Принц и паломница
Ее голос замер. Пальцы нервно теребили край плаща. С мгновение Александр нахмурившись глядел на нее в полной рассеянности, потом соскользнул с седла, чтобы подать даме руку.
– Ты должна мне что-то рассказать? Дать мне какое-то порученье? Я с готовностью выполню его, хотя не знаю, сколько времени пройдет прежде, чем я смогу возвратиться в твой замок. Пойдем, госпожа, если дело тайное, нам лучше отойти в укрытие и поговорить там. Где ты оставила лошадь?
Кобыла Лунеды стояла привязанная на полянке в лесу ярдах в тридцати от дороги. Перебросив поводья через голову гнедого и ослабив подпругу, Александр отправил коня пастись. Он огляделся по сторонам в поисках пенька, валуна, поваленного ствола, на который можно было бы усадить даму, но не нашел ничего, и сама Лунеда только покачала головой со все тем же ужасом, а потом сбивчиво заговорила:
– Нет. На это нет времени. Я должна вернуться прежде, – чем она меня хватится. Мой господин, ты меня выслушаешь?
Мне известно, – да и кто этого не знает? – что ты человек королевы Морганы и что сегодня она отослала тебя из замка, как послала она многих других своих любовников…
– И это ты говоришь мне, госпожа? Не думаешь же ты, что я стану слушать…
– Да не будь же глупцом! – Эта вспышка была такой неожиданной, такой отчаянной, была так несвойственна сдержанной хозяйке Темной Башни, что Александр поневоле умолк. А она продолжала, и на щеках у нее вспыхнул горячечный яркий румянец:
– Не можешь же ты считать, что ты у нее первый или, еще лучше, единственный! С тех пор как ее господин отослал ее из-за интриги с Акколоном, она никогда подолгу не спала одна. А теперь ее еще обуяло это.., эта страсть к сокровищам Максена – о да, это всем известно! – зачем, ты думаешь, Ферлас поехал ради нее на Север? И его брат Юлиан? И по меньшей мере еще один рыцарь до них? Она тебе сказала, что Юлиан умер? А теперь твоя очередь!
– Ты думаешь, я отступлю перед опасностью? А что до Акколона, так это дело прошлое, он заманил ее…
– Так же, как ее заманил ты? – Подступив на шаг ближе, Лунеда схватила его за локоть. Ее хватка была столь хрупкой, запястье столь тонким и так дрожали изящные пальцы, что Александр, как это ни парадоксально, просто не мог заставить себя вырваться. – Пожалуйста! – молила она. – Прошу тебя, послушай! – И волею того же парадокса, потому что Лунеда была не юной красавицей, а просто невзрачной женщиной, проявившей к нему доброту, и потому что рука у него на локте дрожала от страха, он сдержался и выслушал.
– Я лишь желаю тебе добра. – Лунеда так спешила выговориться, что почти захлебывалась словами. – Я хочу, чтобы ты это знал. И это единственное, что привело меня сюда, чтобы рассказать тебе правду прежде, чем ты отправишься дальше в этот гибельный поход ради королевы. Мне очень жаль, если то, что я скажу, ранит тебя. Но во имя любого бога, в которого ты веришь, это чистая правда.
Она остановилась, чтобы прокашляться. Александр молчал. Как бы странно это ни показалось, он почти знал, что собирается рассказать ему хозяйка Темной Башни. В этот крат кий переход от замка в бодрящей утренней свежести он испытал постыдное облегчение от того, что вновь обрел свободу, вырвался из нагонявших истому и пахнувших медом пут, что держали его в плену.
А Лунеда продолжала:
– Верно, что, отослав ее от себя, король Урбген покарал свою жену за измену супружескому ложу, но это было сущей мелочью по сравнению с государственной изменой по отношению к ее брату. Верховному королю. Это Моргана уговорила Акколона украсть меч власти и поднять его на Верховного короля. Нет, выслушай меня. Тебе она сказала, что меч предназначался Урбгену, но это она стала говорить потом, чтобы обелить себя! Правда в том, что она отдала Калибурн Акколону, чтобы тот вышел с ним на поединок один на один против Верховного короля. Она считала, что от Артура следует избавиться, убив его. И тогда она с любовником станут хозяевами меча королевской власти. Заговор провалился; от смертной казни ее спасло лишь то, что она сестра Артура, а вот ее любовника убили. Король же Урбген, будучи ярым сторонником Артура, отослал ее от себя и приставил к ней стражу. Ты видел, сколь жестоко ее заточение! Удобство и даже роскошь, свобода, сколько пожелает, разъезжать по округе!
Зачем, по-твоему, ей это сокровище? Она тебе сказала?
– Она считает, есть какая-то разукрашенная чаша, обладающая силой…
– Да, да, снова эта сила. Но зачем она ей? У нее, как все, знают и как она первая поспешит тебе сказать, уже есть ее собственная волшебная сила.
Он помолчал.
– Да, соглашусь, ее заточение не столь уж ужасно, но, – вспомнив, повторил он слова чародейки, – «это все равно заточение». Ей нужна сила, чтобы завоевать свободу и вернуть себе доверие брата, чтобы помогать ему своим волшебством. Она.., ты же сама сказала, что в ее распоряжении волшебное искусство.
– Волшебство? – Как это ни удивительно, в голосе Лунеды послышалось пренебрежение. – Ну да, у нее есть волшебство, кое-какие знания, пара умений, сноровка. Никто не может этого отрицать! И менее всех ты, мой господин!
– Госпожа…
– Нет, я имею в виду не ее женские уловки. Я имею в виду волшебство, с помощью которого она заставила тебя им поддаться. Я говорю о зельях, травах и снадобьях, какими она почти ежедневно потчевала тебя!
– Госпожа Лунеда…
– Подожди. Я почти закончила. Я пришла сказать тебе это лишь потому, что боюсь того, что она может натворить, будь у нее эта лишняя сила, сила, которая повергла в трепет и Мерлина, и Верховного короля, так что они скрыли ее от глаз людских. Мой господин, – дрожащая ручка вновь легла ему на локоть, – я умоляю тебя, умоляю тебя, теперь, когда ты свободен, держись подальше! Не возвращайся никогда! Никогда! Понимаешь?
– Но как я могу? Я дал обет!
– Пусть так. Много лучше было бы, если бы ты вообще не отправлялся на поиски этого сокровища, но если тебе случится когда-нибудь отыскать его, прошу тебя, серьезно подумай прежде, чем привезти его ей! Она сказала тебе, что никогда не использует его во вред Верховному королю?
– Да.
Дама Лунеда уронила руку, отступила на шаг, потом от-" вернула лицо. Когда она повернулась вновь, Александру показалось, что она как-то сразу постарела, черты лица ее обострились от страха.
– Она тебе сказала, о чем говорят на всех этих «советах», какие она держит в своих личных покоях в восточной башне?
– Конечно. Это все, что осталось ей от двора и свиты.
– И конечно, она пригласила тебя присоединиться к ее двору?
– Она хотела. И вскоре так и сделала бы. Она сама так сказала.
– Она сказала, что в такой тайне обсуждают в восточной башне?
