Патрик О'Брайан - Военная фортуна
— Да будете вы сегодня обедать, сэр? — раздался голос Мэри Салливан. — Брайди уже два раза заходил, а вы все смотрите на свои лодки. Неужто дадите доброй треске совсем остыть? Ну же, покушайте, пока теплая. Да и доктор, храни его Господь, сегодня обедает в городе.
Мистер Хирепат-старший представлял собой мужчину видного и внушительного во всем: в объеме груди, плеч и талии, с мясистым цветущим лицом и крупными чертами. Волосы его были напудрены, а черный бархатный сюртук украшали синий воротник и отвороты — сочетание цветов, еще сильнее оживившее в Стивене воспоминание о Диане Вильерс. Менее чем через двадцать семь часов, подумал он, бросив взгляд на изящные английские часы, она будет в Бостоне. Манеры мистера Хирепата носили отпечаток властности — он явно привык командовать. И сын, и пожилая леди, ведущая хозяйство, сразу сникли, но со Стивеном хозяин держался подчеркнуто приветливо, любезно и даже уважительно.
Коммерсант извинился, что не зашел в «Асклепию», чтобы засвидетельствовать почтение доктору Мэтьюрину и поблагодарить за доброе отношение к Майклу — его удерживала дома проклятая колика. Но теперь она прошла, и он рад возможности выразить свою признательность. Нет пределов его благодарности судьбе, которая позволила Майклу познакомиться с таким выдающимся человеком и набраться у него ума. Доктор Раули рассказал ему о бесценных публикациях мистера Мэтьюрина по вопросу о здоровье моряков, к тому же тот, насколько он понял, состоит членом Королевского общества. Да, сам он всего лишь торговец, но ценит науку. Науку, имеющую практическое применение.
Обед получился долгим и изобильным, а задача поддерживать беседу выпала почти исключительно на долю мистера Хирепата и Стивена. Майкл Хирепат почти не раскрывал рта, а тетушка Джеймс осмелилась заговорить лишь однажды, поинтересовавшись, верит ли доктор Мэтьюрин в Троицу.
— Разумеется, мэр, — ответствовал тот.
— Слава Богу, хоть кто-то еще верит, — произнесла тетя. — Почти все мерзавцы в этом Гарварде — унитарии,[32] а эти их жены и того хуже.
После этого достойная матрона не сказала ни слова, только шипела на слуг — не будучи большим оратором, миссис Джеймс явно отлично справлялась с ролью экономки. Из-за тумана на улице царил полусумрак, но в большой, уютной столовой свечи ярко отражались в полированной мебели, славный очаг, обрамленный медью, надраенной не хуже чем в королевском флоте, освещал красно-синий турецкий ковер. Отлично приготовленную еду подавали на необычайно массивных блюдах. Когда с оной было покончено, Стивена препроводили в не менее приятно обставленную гостиную. Дом трудно было назвать элегантным, хотя имелись в нем и красивые вещи, но он был богатым, а главное, удобным. Мэтьюрин поймал себя на мысли, что такой обед мог его ждать в апартаментах какого-нибудь уважаемого торговца из лондонского сити. Это впечатление усилилось, причем весьма, когда Хирепат-старший, наполнив бокал и передав графин дальше, встал и провозгласил тост за здоровье короля. Майкл Хирепат выпил с безразличным взглядом, и Стивен подметил, как он ловко сунул в карман серебряную ложку. Карман дальний со стороны отцовского кресла.
Затем мистер Хирепат поднял тост «за достойное окончание войны мистера Мэдисона, и пусть оно наступит как можно скорее». Стивен предложил выпить «за прирост торговли», и Хирепат осушил бокал до дна, и трижды пристукнул им потом по столу в знак сердечного согласия.
На внесенный в гостиную серебряный сосуд Мэтьюрин поглядывал не без опаски, но как выяснилось, и в Бостоне тоже умеют готовить чай. Стивен с удовольствием поглощал напиток, потому изрядное количество принятого кларета и портвейна не прошло даром для его головы. Однако своенравие мистера Хирепата не дало ему насладиться более чем двумя чашками — хозяин дома поинтересовался у тетушки Джеймс, не пора ли той вздремнуть, и пожилая леди в тот же миг вымелась из комнаты, оставив на столе недоеденный кекс. Затем намекнул Майклу, что тому пора вернуться к Кэролайн, поскольку в части регулярного кормления детей нельзя полагаться на эту Салли из Мэриленда, да и на других тоже. Доктора же Мэтьюрина он проводит до «Асклепии» лично. Самому же Майклу следует быть внимательнее на дороге — туман становится все гуще.
— Так, доктор Мэтьюрин, позвольте передвинуть ваше кресло поближе к огню, — сказал Хирепат, проводив гостя в небольшую комнатку, видимо, свой кабинет, потому как в ней имелось с полдюжины книг и гроссбухи. — Выразить не могу, как рад я видеть вас здесь.
После паузы, за время которой коммерсант пристально разглядывал Стивена, Хирепат сообщил, что во время войны за Независимость принадлежал к лоялистам, и что, хотя и вернулся ради защиты деловых интересов из Канады и примирился с республикой, но сердце его навсегда осталось с Англией.
— Поведение мое, быть может и не самое героическое, сэр. Но я ведь торговец, а не солдат. Подвиги, полагаю, мы можем смело возложить на плечи джентльменов, которые, как и вы, служат короне.
И все-таки, продолжал излагать Хирепат, он и его друзья сделали все возможное, чтобы предотвратить эту «мэдисоновскую войну». Затем последовали несколько острых ремарок про Мэдисона, Джефферсона и республиканцев. Теперь сторонники мира принимают все меры, чтобы замедлить развитие военных действий и привести их к скорейшему окончанию. Ему хотелось бы пригласить сегодня своих друзей, тори и федералистов, познакомиться с доктором Мэтьюрином, но сначала хотелось выразить свою личную признательность, а доктору было бы неудобно принимать ее, находясь в обществе.
«А еще потому что решили прощупать меня, старина», — подумал Стивен. Он удивлялся простоте Хирепата, рассчитывавшего продать себя за заявленную собой же цену, но не переживал, так как располагал независимым свидетельством о правдивости собеседника. Поэтому он просто кивал и ждал, чувствуя, что предложение уже не за горами.
— Я всегда рад видеть британского офицера, и мы с друзьями имели честь встречать некоторых, — продолжал мистер Хирепат. — Но ни один из них не обладал вашим весом и значением, дорогой сэр. И ни к кому не испытывал я подобного уважения и благодарности. С тех пор как мой сын вернулся, он без конца рассказывает о том, как вы подняли его из низшего ранга до квартердека, твердит о неизменно добром вашем к нему отношении. Его страшно огорчал факт, что он вынужден был оставить вас без слова прощания, да еще будучи обременен денежным долгом. Могу ли я поинтересоваться…
— Он должен мне семь фунтов, — ответил Стивен.
Мистер Хирепат повернулся в кресле, залез в карман и выложил монеты.
