Александр Дюма - Сорок пять
— Вот как?
И король задумался.
— Как тебя зовут? — спросил он у монаха.
— Брат Жак, государь.
— Другого имени у тебя нет?
— По фамилии Клеман.
— Брат Жак Клеман? — повторил король.
— Может, по мнению вашего величества, и имя у него странное? — молвил, смеясь, герцог.
Король не ответил.
— Ты отлично выполнил поручение, — сказал он монаху, не спуская с него глаз.
— Какое поручение, государь? — спросил герцог с бесцеремонностью, к которой его приучило каждодневное общение с королем.
— Пустяки, — Ответил Генрих, — это у меня небольшой секрет с человеком, которого ты позабыл.
— Поистине, государь, — сказал д'Эпернон, — вы так странно смотрите на мальчика, что смущаете его.
— Да, правда. Не знаю, почему я не могу оторвать от него взгляда. Мне кажется, что я уже видел его или когда-нибудь увижу. Кажется, он являлся мне во сне… Ну вот, я начинаю заговариваться. Ступай, монашек, ты хорошо выполнил поручение. Письмо будет послано, не беспокойся… Д'Эпернон!
— Государь?
— Выдать ему десять экю.
— Благодарю, — произнес монах.
— Можно подумать, что ты недоволен подарком! — сказал д'Эпернон. Он не понимал, как это монах может пренебрегать десятью экю.
— Я предпочел бы один из замечательных испанских кинжалов, что висят тут на стене, — ответил Жак.
— Как? Тебе не нужны деньги, чтобы побывать в балаганах на сен-лоранской ярмарке или в вертепах на улице Сент-Маргерит? — спросил д'Эпернон.
— Я дал обет бедности и целомудрия, — ответил Жак.
— Вручи ему один из этих испанских клинков, и пусть идет, — сказал король.
Герцог, порядочный скопидом, выбрал кинжал подешевле и подал его монашку.
Это был каталонский нож с широким, остро наточенным лезвием и прочной роговой рукояткой, украшенной резьбой.
Жак удалился в полном восторге от того, что получил такое прекрасное оружие.
Когда Жак ушел, герцог снова попытался расспросить короля.
— Герцог, — прервал его король, — найдется ли среди твоих Сорока пяти два или три хороших наездника?
— По меньшей мере человек двенадцать, государь, а через месяц все они будут отличными кавалеристами.
— Выбери двух человек, и пусть сейчас же зайдут ко мне.
Герцог поклонился, вышел и вызвал в приемную Луаньяка.
Тот незамедлительно явился на зов.
— Луаньяк, — сказал герцог, — пришлите мне сейчас же двух хороших кавалеристов. Его величество сам даст им поручение.
Быстро пройдя через галерею, Луаньяк открыл дверь помещения, которое мы будем называть отныне казармой Сорока пяти.
— Господин де Карменж! Господин де Биран! — начальническим тоном позвал он.
— Господин де Биран вышел, — сказал дежурный.
— Как, без разрешения?
— Он обследует один из городских округов по поручению герцога д'Эпернона.
— Отлично! Тогда позовите господина де Сент-Малина.
Оба имени громко прозвучали под сводами зала, и двое избранников тотчас же появились.
— Господа, — сказал Луаньяк, — пойдемте к господину д'Эпернону.
Герцог, отпустив Луаньяка, повел их к королю.
Король жестом велел д'Эпернону удалиться и остался наедине с молодыми людьми.
В первый раз им пришлось предстать перед королем. Вид у Генриха был весьма внушительный.
Волнение сказывалось у них по-разному.
У Сент-Малина глаза блестели, усы топорщились, мускулы напряглись.
Карменж был бледен; он не решался смотреть на короля.
— Вы из числа моих Сорока пяти, господа? — спросил король.
— Я удостоен этой чести, государь, — сказал Сент-Малин.
— А вы, сударь?
— Я полагал, что мой товарищ ответил за нас обоих, государь. Я всецело в распоряжении вашего величества, как и любой из нас.
— Хорошо. Вы сядете на коней и поедете по дороге в Тур. Вы ее знаете?
— Спрошу, — сказал Сент-Малин.
— Найду, — сказал Карменж.
— Будете скакать до тех пор, пока не нагоните одинокого путника.
— Ваше величество соблаговолит указать нам его приметы? — спросил Сент-Малин.
— У него очень длинные руки и ноги, на боку — длинная шпага.
— Можно узнать его имя, государь? — спросил Эрнотон де Карменж.
— Его зовут Тень, — сказал Генрих.
— Мы будем спрашивать имена всех путников.
— И обыщем все гостиницы.
— Когда вы встретите нужного вам человека, вы передадите ему это письмо.
Оба молодых человека одновременно протянули руки. Король колебался.
— Как вас зовут? — спросил он у одного из них.
— Эрнотон де Карменж, — ответил тот.
— А вас?
— Рене де Сент-Малин.
— Господин де Карменж, вы будете хранить письмо, а господин де Сент-Малин передаст его кому следует.
Эрнотон принял от короля драгоценный пакет и уже намеревался спрятать его у себя под мундиром.
Сент-Малин задержал руку Карменжа и, почтительно поцеловав королевскую печать, отдал письмо Карменжу.
Эта лесть вызвала у Генриха III улыбку.
— Хорошо, господа, я вижу, вы верные слуги.
— Больше ничего не угодно, государь?
— Одно последнее указание, господа.
Молодые люди поклонились.
— Письмо это, — сказал Генрих, — важнее человеческой жизни. За сохранность его вы отвечаете головой. Передайте его Тени так, чтобы никто об этом не знал. Тень вручит вам расписку, которую вы мне предъявите. А главное — путешествуйте так, словно вы едете по личным делам. Можете идти.
Молодые люди вышли из королевского кабинета. Эрнотон был вне себя от радости — Сент-Малина мучила зависть. У первого сверкали глаза — жадный взгляд второго готов был прожечь мундир товарища.
Господин д'Эпернон ждал их, намереваясь расспросить.
— Ваша светлость, — ответил Эрнотон, — король не дал нам разрешения говорить.
Они тут же отправились в королевскую конюшню, где и получили двух прекрасных лошадей.
Господин д'Эпернон, без сомнения, проследил бы за Карменжем и Сент-Малином, если бы не был предупрежден, что с ним желает срочно говорить какой-то незнакомец.
— Что это за человек? — раздраженно спросил герцог.
— Чиновник судебной палаты Иль-де-Франса.
— Да что я, тысяча чертей, — вскричал он, — эшевен, прево или стражник?!
— Нет, монсеньер, но вы друг короля, — послышался чей-то робкий голос. — Умоляю вас, выслушайте меня.
Герцог обернулся.
Перед ним стоял, сняв шляпу и низко опустив голову, жалкий проситель, который то бледнел, то краснел.
— Кто вы такой? — грубо обратился к нему герцог.
