Константин Бадигин - Ключи от заколдованного замка
— Удивляетесь, почему затруднил вас вызовом?
— Да, решительно не могу догадаться.
— Я хотел поговорить с вами о порядках прохождения дел в Первом департаменте. Император поручил мне выяснить некоторые обстоятельства. Вы — обер-прокурор. Я не ошибся? Конечно, наш разговор будет носить конфиденциальный характер. — Генерал во время разговора не выпускал изо рта дымящуюся трубку.
Резанов молча наклонил голову.
Разговор закончился быстро, в какие-нибудь полчаса. Николай Петрович дал обстоятельный ответ на все вопросы генерала и обмолвился, что хочет пойти в отставку.
— Вы произвели на меня весьма хорошее впечатление, ваше превосходительство, — сказал фон дер Пален. — Пока я генерал-губернатор, в отставке вам не бывать. Умные люди нужны государству, тем более в такое время. Может быть, у вас есть затруднения? Буду счастлив вам помочь.
Резанов подумал и откровенно рассказал о делах купеческих компаний в Русской Америке, о значении, которое может иметь Америка для Русского государства.
— Гм… Все, что я услышал, ваше вревосходительство, интересно и важно для России. Я буду вам помогать. На кого из вельмож вы можете рассчитывать в настоящее время? Говорите откровенно, не стесняйтесь.
— Граф Николай Петрович Румянцев, президент коммерц-коллегии, сенатор, главный директор государетвенного заемного банка.
— Знаю, знаю. Прекрасный, умный человек. Ну, а еще?
— Адмирал Мордвинов… Тайный советник Державин. И все, пожалуй.
— Что ж, на первый случай довольно. Считайте и меня в вашем активе.
— Очень благодарен, ваше превосходительство. — Резанов встал и крепко пожал руку генералу. — Ваша помощь бесценна. Предстоит борьба с конкурентами, которые считают, что в Америке все нужно оставить в первозданном виде. Они, наверное, предпримут шаги во дворце.
— Попробую спасти вас от конкурентов, ваше превосходительство, — улыбнулся фон дер Пален. — Однако сейчас меня беспокоит другое. Россия находится на рубеже больших событий. По-видимому, краткая мирная передышка окончилась.
— Неужели война, ваше превосходительство?!
— Будем называть друг друга по имени-отчеству, милейший Николай Петрович, вы согласны? Да, война, причем война непонятная, вовсе России не нужная. Можно быть с вами откровенным?
— Буду рад, Петр Алексеевич.
— Император Павел Петрович считает, что он должен восстановить опрокинутые французской революцией троны и престолы. Мы вошли в европейскую коалицию, направленную против республиканской Франции, совершенно бескорыстно, чтобы покарать державу, в которой, как сказал император, развратные правила и буйственное воспаление рассудка попрали закон божий и повиновение установленным властям…
Фон Пален приостановился и посмотрел на Резанова.
— Я вас внимательно слушаю, Петр Алексеевич.
— Пожалуйста, стакан лафита, Николай Петрович. — Губернатор подвинул Резанову бутылку вина и бокал. — Австрия и Англия приложили все силы, чтобы втянуть Россию в войну против французского «богомерзкого» правления и выманить наши войска за границу. О-о, они умеют загребать жар чужими руками… Что же касается защиты монархических престолов, война с идеями?! Да стоит ли проливать за это русскую кровь? Конечно, успехи французских войск в Европе способствуют быстрому распространению революционных идей, но я считаю, что России это почти не коснулось и воевать нам не пристало.
— Я с вами согласен, Петр Алексеевич, — поддакнул Резанов.
— Но это еще не все. Недавно нам стало известно, что французская эскадра, направляясь к берегам Египта, захватила остров Мальту вместе с хорошо укрепленной крепостью Ла-Валлеттой. В Египте французы высадили корпус под командованием генерала Бонапарта. Египет принадлежит туркам, а остров Мальта Мальтийскому ордену святого Иоанна Иерусалимского.
— Не вижу ущерба России. Наоборот, нанесен удар Оттоманской империи, нашему исконному врагу.
— Ущерба России нет… Но предсказываю вам, — фон дер Пален поднял палец, — остров Мальта окажет зловещее влияние на русскую политику!
— Но почему?!
— Вы забыли одно обстоятельство. Сочувствие цесаревича Павла рыцарским традициям Мальтийского ордена воскресло со страшной силой в самодержавном императоре. Недавно его величество принял титул покровителя ордена. Многие считали, что это невинная забава, нечто вроде потешного гатчинского войска, и все закончится раздачей мальтийских крестов. Однако новая императорская забава не пройдет для России бесследно. В самое ближайшее время вы сможете убедиться в правоте моих слов.
— Не дай бог, если ваши слова оправдаются. — Резанов допил свой бокал, собеседники немного помолчали. — Я услышал вчера новость и не знаю, Петр Алексеевич, верить ли?
— Что за новость, Николай Петрович?
— Мне сказали, что тело покойного князя Потемкина вынуто из гроба и выброшено…
— А… Вот в чем дело! Доля правды здесь есть. Однако говорю конфиденциально, Николай Петрович: императору стало известно, что тело покойного князя доныне еще не предано земле, а содержится в склепе под церковью и от людей бывает посещаемо… Находя сие непристойным, государь высочайше соизволил, дабы тело без дальнейшей огласки в том же склепе было погребено в особо сделанной яме, а сам склеп засыпан землей и сглажен так, как бы его никогда и не бывало.
— Но для чего это сделано? — вырвалось у Резанова.
— Не могу знать… Вчера я получил новое повеление императора. Памятник, сооруженный Екатериною в Херсоне князю Потемкину, он приказал разрушить. В указе разъяснялось, что подданный, управление которого было столь порочным, не мог заслужить подобной чести.
— Боже мой! Такова благодарность России своему герою…
— Нет, не России, только лишь императора. — Граф Пален посмотрел на своего гостя и вздохнул. — Не кажется ли вам, дорогой Николай Петрович, что императорскую власть для пользы России следует укоротить? Расширить права Сената, сделать из него что-нибудь вроде английского парламента?
— Вы говорите о конституции, Петр Алексеевич? Если так, то могу заверить, что конституция при императоре Павле вещь совершенно несбыточная.
— Конечно, добровольно он не согласится, — добродушно сказал граф Пален. — Но ведь можно заставить…
— Не вижу никакой возможности к свершению сего дела, Петр Алексеевич. — Резанов очень удивился речам генерал-губернатора. И даже растерялся, хотя виду не подал.
— Стакан лафиту, дорогой Николай Петрович, прошу… — Губернатор налил Резанову еще красного вина. — Вы правы, конечно, дело весьма трудное… — Он встал и несколько раз прошелся по кабинету, заложив правую руку за борт мундира.
