Игорь Болгарин - Миссия в Париже
– Вот! Вы очень хорошо логически мыслите: как и кто? Даже еще конкретнее: кто? Из этого может всплыть и второе: как? От курьеров товарищи в Париже не могут добиться ничего внятного. По какой-то причине их своевременно не встретили. Каким-то образом они оказались в бистро. А там то ли засада, то ли случайное ограбление: какая-то кутерьма, выстрелы, полиция. Словом, ничего не понятно. Факт лишь, что оба саквояжа исчезли. Или хорошо хоть курьеры сумели своевременно скрыться.
– Ну и курьеры у вас! – хмыкнул Кольцов. – Скрыться сумели, а сберечь саквояжи – не хватило ума. Или силы? Или ловкости?
– Трудно судить, ничего не зная обо всех обстоятельствах. Видите ли, тут своеобразные ножницы. Послать молодых, сильных, ловких, они обязательно вызовут подозрение у таможенной службы.
– Я-то уж наверняка вызову у них подозрение.
– Но при вас не будет ничего, представляющего для таможни интерес.
– Меня может подстерегать другая опасность. Там, в Париже, я могу совершенно случайно встретиться с кем-то из моих бывших сослуживцев. Через штаб Ковалевского прошло море людей. А я все-таки был старшим адъютантом. Со многими общался, многим запомнился. Кроме того, был трибунал. Пресса посвятила не одну газетную статью «красному разведчику» Кольцову.
– Эта опасность крайне ничтожная. Ваши бывшие сослуживцы пока еще воюют. Либо погибли. Париж наводнили не годные к воинской службе, их жены и дети.
– А искалеченные? А раненые? – добавил Кольцов.
– Риск, конечно, есть. Ничтожный, но и его, несомненно, следует учитывать, – согласился Свердлов. – В конце концов, вы – дворянин, сын уездного предводителя дворянства. Разве вы не могли пересмотреть свои взгляды? Молод. Поверил в миф о всеобщем равенстве. Ошибался, – блеснул Свердлов знанием мало кому известной «легенды» в биографии Кольцова.
– Допустим, – Кольцов какое-то время молчал, и затем выложил перед Свердловым еще одно «против». – Предположим, я согласился. Но против нас работает время. А на то, чтобы сейчас кружными путями добраться до Парижа, уйдет недели две. И, как говорили у нас в Севастополе, я приеду «в свинячий голос».
– И это мы учли. Поедете с Миссией Союза потребительских обществ, которая вполне легально отправляется в Париж для переговоров о снятии с Советской России экономической блокады. Формально она снята еще в начале года на Парижской мирной конференции. Фактически же – все осталось по-прежнему. Разрешение на посещение нашей Миссией Парижа уже получено. К тому же делегаты находятся под патронатом крупного норвежского ученого Фритьофа Нансена, который оттуда, из Парижа, оказывает нам посильную помощь.
– Я слышал о «Плане Нансена». Но, как мне известно, на парижской конференции этот план с треском провалился.
– К сожалению. Но мы продолжаем работать. Как вы, вероятно, знаете: тем, кто стучится, рано или поздно открывают дверь. Впрочем, о Миссии я упомянул лишь в связи с возможностью вашей быстрой и легальной поездки в Париж. Всего-то!
– Я так понимаю, быстрая – это через Польшу. Но Польша пока находится с нами в состоянии войны, Каким же еще путем можно быстро попасть в Париж?
– Война с Польшей, фактически, вялотекущая. Пилсудский то приостанавливает военные действия, то снова их начинает. Польша обескровлена, она – за прекращение войны. Но ее подталкивает к продолжению конфронтации Франция, у которой в России свои интересы. И все же, я думаю, в ближайшее время нами с Польшей будет подписан мирный договор. А пока… пока мы с поляками уже кое о чем потихоньку договариваемся. По крайней мере, они иногда разрешают переправлять через их территорию наших людей во Францию и Германию. Так что эта проблема уже вполне решаема.
– Нет! – решительно покачал головой Кольцов. – Гнилая это затея, и ввязываться в нее я не хочу. Репутация не позволяет. И убеждения.
– О чем вы? – воскликнул Свердлов.
– Обворовываем свою же страну ради взяток каким-то иноземцам, – жестко пояснил Кольцов.
– Не согласен с вами! – возразил Вениамин Михайлович. – Бриллианты – дело наживное. И если с их помощью остановим эту кровопролитную бойню, если сумеем сохранить тысячи и тысячи жизней – разве это не благородная цель?
– Я и говорю: у этой благородной цели очень уж неблагородные средства.
– Ради достижения мира в войне все средства хороши.
– Это вы сказали. Я думаю иначе. И потом, у меня много дел там, где я сейчас нужнее, – он решительно встал. – Был рад познакомиться с вами и вашей очаровательной супругой. Но от вашего предложения я решительно отказываюсь еще и вот по какой, довольно веской, на мой взгляд, причине. Ничему тому, что мне понадобилось бы при поиске этих саквояжей, я не обучен.
Свердлов тоже встал, подумал о том, что надо будет упредить Кольцова и, едва только он уйдет, тут же позвонить Менжинскому. Это он, а вовсе не Дзержинский, подал Свердлову идею отправить Кольцова в Париж. Вот пусть он и уговорит, упросит, умолит этого несговорчивого упрямца. В конце концов, пусть просто прикажет ему. У них в ВЧК приказы, как ему известно, исполняются беспрекословно.
– Очень жаль, что я не смог вас уговорить. Попрошу Особый отдел ВЧК, чтобы вам приказали. Вы ведь их сотрудник? – с вежливой улыбкой пригрозил Кольцову Свердлов. – Как видите, я не теряю надежду на нашу скорую и более доброжелательную встречу, – и, сменив тон, он вроде даже как пожаловался Кольцову: – Поймите, стал бы я так настаивать, если бы не безвыходное положение. Легальных людей у нас в Париже очень мало, и все они задействованы на разных важных участках. Да и небезопасно их переключать на иную работу. Практически, это провал. А они нам сейчас ох как там нужны. Курьеры же, как вы понимаете, сами ничего не сделают, они нелегалы. Их кратковременные разрешения на въезд во Францию уже просрочены. К тому же, как я понял, они мало что могут.
– Меня трудно разжалобить. Я уже все твердо решил, – сухо сказал Кольцов.
– Один – матрос, – еще на что-то надеясь, продолжал жаловаться Свердлов, – этот в атаку пойдет в полный рост, не пригнется. Сорвиголова. Но размышлять, анализировать и предпринимать какие-то действия он не способен. Второй – очень порядочный человек, профессор какого-то провинциального университета, владеет французским, кажется историк или археолог. Светлейшая голова. Но немощен. Вид у него такой, знаете, академический. Потому и послали. Я мыслил: если вас уговорю, он был бы при вас. Глядишь, вдвоем до чего-то бы и додумались, пока дело не ушло в давность. И морячок, как помощник, вам бы тоже пригодился.
Что-то Кольцова царапнуло за душу в этом рассказе. Он даже не сразу смог понять, что? И еще раз попытался объяснить Свердлову всю бессмысленность этой операции. Он был уверен, что она изначально обречена.
