Александр Зорич - Римская звезда
– Какой второй?!
– Вот я и прошу тебя вспомнить. А если не вспомнишь – можешь и не просить насчет своей жены. Не найдем мы ее. Да я и искать не стану.
– Не вижу связи.
– Связь в том, что я должен понять: есть на тебе чужие смерти или нет. Если есть, потребуется особый обряд очищения. Если нет – не потребуется. Главное – не ошибиться.
– Ну хорошо. Тогда хоть объясни, что я должен попытаться вспомнить.
– Возможно, ты лично не убивал, но твои действия послужили причиной чьей-то гибели.
– Я убил крысу. И легион жуков. И крыса, и жуки хотели сожрать пшеницу, которую я вез в Италию на корабле. Вот и все. Больше ничего не помню. Крыса и жуки считаются?
– В данном случае – нет.
– Ну значит за мной никаких прегрешений не числится… Нет, погоди-ка!.. На том корабле-зерновозе был один матрос. Его застрелили пастухи, у которых наш капитан украл козленка.
– Ага!
– Да-да. Так вот я незадолго до того с матросом поругался. Очень крепко. И в сердцах призвал на его голову кару небесную.
– Как матроса-то звали?
– Сарпедон.
– А того, который орехом…
– Рабирий. Это тоже нужно для обряда очищения?
– Обязательно. И твое настоящее имя тоже требуется.
– Публий.
– Публий что? Публий Без-Роду Без-Племени?
– Публий Овидий Назон.
– А супругу как звать?
– Фабия Марцелла… Скажи, ты видишь ее, видишь?!
– Где?
– В своем сосуде.
– Если бы все было так просто! Сейчас я вижу только смутные образы, которые показывают мне насколько правдивы твои слова. Разглядеть там сегодня твою жену или еще кого-либо я не могу, даже если очень захочу… А теперь встань и отойди к двери.
Я повиновался.
Стоило мне подняться со стула, как тьма рассеялась и я увидел Гермогена, его писчие дощечки, потолок, стены и веретенце серебряного сияния, которое кружило в миске, как проворная рыбка.
Когда я отошел к двери, Гермоген снял с головы масличный венок и прочитал вслух еще одну молитву, снова по-гречески:
– Благословляю тебя, господи, Баинхооох, сущий Балсамес, удались, удались, господи, в собственные небеса, в собственные царства, в собственный бег, сохрани меня здоровым, невредимым, не понесшим ущерба от идола, неповрежденным, неустрашенным, прислушивайся ко мне во время моей жизни.
Затем Гермоген встал в полный рост (оказавшийся впечатляющим: локтей шесть) и обратился ко мне:
– Вот что я тебе скажу, Публий Овидий Назон. Найти человека тяжело, очень тяжело. Хоть он в Риме живет, хоть в Италии, хоть где. Но тебе повезло. Я сильный гностик и ты обратился ко мне в мой сильный месяц. Так что, я думаю, исход леканомантии с применением подлинной фотагогии будет благоприятным. Поскольку ты, как мы установили, являешься дважды убийцей, мне придется провести над твоим именем дополнительный обряд очищения. Этот обряд будет стоить тысячу сто один сестерций. Далее. Через три дня будет ночь новолуния. В ту ночь я проведу мистерию гносиса и после шестого часа следующего дня ты сможешь прийти ко мне за результатами. Я прошу тебя выплатить мне сейчас семь тысяч семьсот семь сестерциев в качестве задатка. Если мне удастся выяснить точное местоположение твоей супруги, тогда ты мне выплатишь еще столько же.
– Так и сколько, выходит, я должен заплатить тебе прямо сейчас?
– Восемь тысяч восемьсот восемь сестерциев.
– И эту сумму я тебе отдам просто так? Безо всяких гарантий успеха?
– Почему же просто так? Я напишу тебе расписку. А насчет гарантий я тебе уже сказал: я сильный гностик. Я бы мог смело просить сейчас обе половины своего вознаграждения. Но я не хочу смущать тебя.
Что же, я с самого начала знал, на что иду. Оставалось только беспрекословно отсчитать заявленную сумму в золотых. Храни я свои деньги в сестерциях, у меня пупок развязался бы таскать столько серебра.
Мы управились одновременно: когда я покончил со счетом, Гермоген как раз дописал и отдал мне расписку.
– Да, последнее. Напиши мне свое полное имя, – с этими словами он протянул мне чистую дощечку.
– А это еще зачем?
– Я же должен проводить над чем-то обряд очищения! Поскольку ты являешься, как мы говорим, косвенным убийцей, для очищения достанет твоего имени. В противном случае три дня подряд коровьей мочой и кедровой золой пришлось бы оттирать тебя лично.
3. Спустя четыре дня, как мы и договаривались с Гермогеном, я вновь направился к дому Нумидийских Трофеев.
Вышел я, однако, с таким расчетом, чтобы оказаться возле фонтана Персея многим раньше назначенного времени.
Я уговаривал себя, что Гермогена ни в чем не подозреваю, а всего лишь желаю воспользоваться предоставившейся возможностью пообедать в харчевне «Салерн». Поскольку после гибели Рабирия я почти совсем отказался от прогулок по городу, разнообразие моего стола оставляло желать лучшего. К тому же, деньги приходилось экономить и Титана я посылал на рынок за лакомствами считаные разы.
А что я – не заслужил нормальной кухни? Вот пообедаю как человек, поем знаменитых луканских колбасок, пирожков с маком, морских ежей – а там уже и время подойдет отправляться к Гермогену за результатами «леканомантии с подлинной фотагогией».
Однако, в глубине души я вынашивал один незатейливый замысел. Дело в том, что «Салерн» находился считай ровно напротив дома Нумидийских Трофеев. Между ними возвышался фонтан Персея во всем великолепии. Это позволяло надеяться, что из харчевни будут просматриваться подходы к дому.
Зайдя в «Салерн», я убедился, что был совершенно прав. Два стола в харчевне стояли так, что от них, через частые решетки в окнах, были видны и колонны со слонами, и черная дверь с бронзовыми накладками. А вот уже все прочие места, расположенные в глубине харчевни, позволяли созерцать лишь нескольких вспомогательных нимф фонтана, из числа окружающих скалу с прикованной Андромедой.
Оба стола близ окон были свободны.
Я сел, сделал заказ и принялся соглядатайствовать. Надкушенный пирожок застыл у моего рта, когда я увидел четырех солдат городской когорты.
Один из них непрестанно оглядывался по сторонам. Был момент, когда казалось, что он посмотрел прямо мне в глаза! Но, само собой, в полумраке за частой решеткой разглядеть меня было невозможно.
Затем солдат заслонила скала в центре фонтана – та самая, с прикованной Андромедой. Если бы стражи городского спокойствия свернули в проулок, я бы их больше и не увидел. Это значило бы, что мои подозрения относительно Гермогена-Элло яйца выеденного не стоят.
Но солдаты, один за другим, вновь возникли в моем поле зрения. Они подошли к дверям дома Нумидийских Трофеев и постучали. Им открыл все тот же голубоглазый привратник-варвар. Без расспросов и пререканий (значит, предупрежден!) он впустил их в дом. Затем шагнул за порог и начал, фут за футом, экзаменовать взглядом площадь вокруг фонтана.
