Александр Лукин - "Тихая" Одесса
Наедине переговорив с Баташовым-Сиевичем, Микоша подошел к Фоме, сказал ему что-то, и вся компания двинулась к выходу. Фома нес фонарь, Микоша — большой ржавый бидон, пахнущий керосином.
— Айда! — сказал Микоша Алексею.
В проходе он остановил своих людей и стал давать указания:
— Загорит в два ночи. Слушайте все: вести себя тихо! Шпалерами не шуметь, только в особенном случае. Фомка, бери пару хлопчиков и дуй вперед, сделаешь пожарные краны, чтоб ни капли воды! Вразумел? Иди!
Костыльчук поднял фонарь и оглядел своих, выбирая помощников. Желтый колеблющийся свет побежал по лицам.
Алексей вздрогнул.
Моргая от света, как ослепленная сова, перед ним стоял не кто иной, как Петя Цаца, сосед Пашки Синесвитенко…
— Ты, — сказал Фома Цаце, — и ты, — он ткнул пальцем в костлявого сутулого мужика в брезентовой рыбачьей накидке.
Они ушли первыми.
Выждав немного, Микоша велел отправляться. По одному вылезли из катакомбы и двинулись в город. Шли через центр, растянувшись цепочкой.
Алексей шагал вслед за Микошей и думал о Пете Цаце.
Узнал он его или не узнал? Виделись они только один раз, в день приезда Алексея в Одессу. Цаца тогда вроде не особенно присматривался. К тому же Алексей уже с неделю не брился и сильно оброс щетиной.
А если все-таки узнал? Тогда худо. Родство с бывшим красноармейцем Синесвитенко не может украсить Алексея в мнении бандитов. Если Цаца начнет трепать языком и это дойдет до Шаворского, провал не минуем: у «хозяина» совсем другие сведения о биографии Алексея.
Алексей старался вспомнить, какое было выражение лица у Цацы, когда он увидел его. Вроде как равнодушное. Впрочем, поди разберись: рожа у Цацы, как окорок, ничего не выражает!..
Они спустились к порту. Вблизи Потемкинской лестницы Микоша остановился и подождал приятелей. Когда все подошли, он велел Алексею остаться с ним, а прочим идти к элеватору в обход, занять удобные места и ждать. Когда загорится и набежит толпа, учинить панику. Главное, помешать тушить.
— Займется покрепче, тогда смывайтесь, — сиплым шепотом наставлял он. — Если налетят чекисты, можно и пострелять. Однако не слишком! Эй, Гоша, слышишь ты меня? Не особенно разоряйся! Пусть Одесса думает, что мы здесь ни при чем
— Не учи ученого… — сказал Гоша, очевидно, большой любитель пострелять.
— На нас с тобой самый ответственный факт! — заявил Микоша, когда они с Алексеем остались одни. — Фома заклинит пожарный кран. Такой хороший дубовый клинышек!.. Хлопчики поработают в толпе. А мы в нужное время запалим в другом месте.
— Это еще зачем?
— Не доходит? Да чтоб они побегали туда и сюда! Вразумел?
— Ага…
— Держи! — Микоша сунул Алексею бидон. — И двинули скоренько.
…Они шли какими-то одному Микоше известными переходами. Сворачивали в переулки, перелезали через заборы, обходили склады и заброшенные мастерские, шагали по шпалам портовых железнодорожных путей. Алексей скоро перестал понимать, где они находятся, и заботился лишь о том, чтобы не потерять Микошу из виду.
Миновали какой-то пустырь, и дорогу преградила каменная стена, укрепленная толстыми контрфорсами. За ней возникла тень огромного здания. Элеватор.
В одном месте стена была разрушена. Темнел широкий пролом с острыми зубчатыми краями.
Микоша остановил Алексея.
— Тут, — шепнул он. — Подходяще: все увидим, как в театре,
Алексей поставил бидон и огляделся.
За пустырем сгрудились жилые дома, В них кое-где еще светились окна.
Слева, сразу за оградой элеватора, начиналась просторная территория грузовой пристани. Было слышно, как далеко-далеко, за молом, шумят волны. Свежий ве. тер гулял по пустырю, шевелил мусор…
Теперь надо было запастись терпением и ждать столько, сколько потребуется Микоше, чтобы осознать провал затеянного бандитами поджога.
Они сели на землю возле пролома, Микоша придвинулся к Алексею.
— Ветерок-то, а? — зашептал он громко, не слишком даже заботясь об осторожности. — Раздует будь здоров! Ох и погреются нынче комиссары)
— Слушай-ка, — сказал Алексей, — ты мне объясни, на элеваторе свои люди, что ли?
— А то как же! — охотно отозвался Микоша. — Главный кладовщик. Хозяин ему английскими фунтами заплатил, можешь себе представить? Иначе ни в какую!не соглашался.
— Но согласился же?
— Согласился… Две трети вперед, остальное после.
— А как он все устроил?
— Ну, то просто. Подрядил Фомку и еще пару биндюжников из наших зерно возить. Они ему и завезли под мешками ни много ни мало — тридцать четвертей керосину.
— Тридцать четвертей? — с сомнением повторил Алексей. — Силен ты врать!
— А на кой мне! — искренне удивился Микоша. — Правду говорю, Потерпи маленько, увидишь, как полыхнет.
Помолчав немного, Алексей спросил.
— Кладовщик сам и запалит?
— Тю! Больно ему надо! Кладовщик, гадюка, нынче дома сидит, деньги считает…
Микоша вдруг осекся.
По двору кто-то ходил. Алексей затаил дыхание: это могли быть чекисты.
В темноте за стеной тлел огонек папиросы. Трое мужчин прошли мимо пролома. Один говорил:
— …соснуть надо. Утром два пульмана разгружать… —
По-видимому, это были рабочие с элеватора.
Когда их шаги затихли в отдалении, Микоша иронически просипел:
— Ты слышишь, он еще беспокоится за разгрузку! Завтра он будет искать полку, куда зубы положить!..
Алексей подумал, что так бы, пожалуй, и случилось, если бы поджог удался. Тысячи рабочих семей не получили бы хлебного пайка. Тысячи людей, ребятишки!.. Их завтрашний день — в том здании, что темнеет впереди, в хлебных закромах, куда бандиты завезли тридцать четвертей керосина… Алексей почувствовал, как к горлу комком подкатывает ненависть…
«Спокойно! — сказал он себе. — Спокойно. Не распускаться. Все получат сполна, дай срок!..»
Больше они не разговаривали.
Прошло еще с полчаса. Становилось прохладно. Ветер то утихал, то занимался снова.
Вдруг Микоша приподнялся на локтях и потянул носом.
— Чуешь?
Алексей понюхал воздух и почувствовал только кислый запах давно не мытого тела, исходивший от Микоши.
— Ни черта нет, — сказал он, — помнилось тебе.
Микоша еще посопел, внюхиваясь, и лег. Но через минуту снова поднялся:
— Да что тебе, заложило? Пахнет!..
И тут Алексей действительно уловил тонкий, едва ощутимый запах гари.
У него похолодело внутри. Он оглянулся на пустырь, не горит ли там чего. Или от жилья нанесло?..
Пустырь был черен. В домах погасли последние огоньки.
А запах становился все отчетливей, все гуще.
