Анатолий Вахов - Трагедия капитана Лигова
— Молодцы, молодцы, — растроганно проговорил Северов. — Весьма похвально, что энергия и предприимчивость их не оставляют, и дело, хотя медленно, но все же продвигается вперед, — одобрительно сказал Невельской и посмотрел куда-то мимо лампы, вдаль.
Вице-адмирал словно видел далекое суровое море, его неприветливые берега, слышал пересвист ветра. Письмо китобоев напомнило о годах плаваний и радостных открытий там, на востоке. Его воспоминания оборвал голос Северова, просившего дочитать письмо.
— Да, да, — Геннадий Иванович взялся за листки, разложенные на столе, и продолжал: — «Алексей стал совершеннейшим анатомом и исследователем. Потрошит туши китов, как хороший повар щуку».
К письму Алексея был приложен список книг и инструментов, необходимых ему для научной работы.
— Эх, Алексей, Алексей! — Северов сокрушенно покачал седой головой. — Не вышел из тебя моряк.
— Итак, мечты и предположения наши начали осуществляться. Держась вместе, покровительствуемые доброжелательным начальником края, наши молодые друзья доказывают на деле, что энергия, добросовестное знание дела и отвага вознаграждаются в этом крае сторицею.
Северов был растроган. Он смахнул с глаз слезинку и проговорил:
— Прости, Геннадий Иванович, совсем слаб я, как младенец.
Невельской обнял старика: — Радуюсь вместе с тобою, Иван Петрович, за наших молодых друзей. Они наше дело ведут дальше.
Северов уловил в голосе Невельского тревожные нотки и пристально посмотрел на него:
— Ты что-то от меня таишь, Геннадий Иванович.
— Где уж таить, — махнул рукой Невельской и вышел в переднюю.
Северов с тревогой смотрел ему вслед. В гостиную Невельской вернулся, разворачивая газету.
— Ну что там? — нетерпеливо спросил адмирал.
— Статейка некоего господина Джилларда, переведенная с английского. Вот послушай, Иван Петрович. — Невельской опустился в кресло. — Пишет он о том, что китобойство мировое в годы последние замирало, и вот, дескать, американский господин Дайльтон его развивает для блага всего человечества. Слушай: «Китобойная компания Дайльтона, обладая большим капиталом, решила поставить китобойную промышленность на современную ногу, дав ей размах, присущий Америке — стране, ставшей во главе просвещенного мира. Компания Дайльтона производит объединение мелких компаний китобойства. Для России имеет большой интерес предоставить возможность американским китобоям вести на выгодных условиях разведку китовых стад в восточных водах империи. Россия, как и многие страны, не имеет китобойного промысла, чуждого русскому народу, живущему в бескрайних степях. Установление русского китобойства также не имеет перспектив. Бить китов имеют способность немногие приморские народы, пронесшие через многие столетия традиции и таинства охоты на гигантов океана…»
— Мерзость, мерзость, — вскипел Северов. — Хватит читать этот пасквиль.
Невельской молча сложил газету и сунул ее в карман.
— Согласен, верно, совершенно верно — мерзость! Но по какой причине она напечатана? Это пощечина русскому народу, а ее печатает столичная газета.
— Ложь! — вскричал Северов и ударил кулаком по подлокотнику кресла. — Было, было китобойство русское на севере.
— Я был в редакции газеты с предложением статьи о китобойстве нашем и его будущности, — проговорил с горечью Невельской. — Но редактор извинился — нет свободного места в газете на ближайшее время.
— Что же это такое, Геннадий Иванович? — почти шепотом спросил Северов. — Что это такое?
Моряки смотрели друг на друга. В гостиной было тихо. Лишь часы отсчитывали время…
…Мария пошла в свою комнату, прижимая к груди письмо Лигова. Притворив дверь, она опустилась на диванчик и сидела неподвижно, точно собираясь с силами. Чуть дрожащими от волнения пальцами она вскрыла конверт и развернула листки.
«Моя вечная любовь и счастье, моя дорогая жена…» Мария закрыла лицо руками, и из ее глаз полились слезы.
Слезы мешали читать письмо. Сейчас она была мысленно с ним, с Олегом, ее мужем, в бревенчатом доме на берегу бухты Надежды, разделяла его успехи и огорчения. Ей хотелось бы быть его помощницей, другом, в котором бы он мог всегда найти опору. Она несказанно обрадовалась, когда прочитала: «В селении эвенков часто болеют люди. Как здесь нужен врач!» Значит, она правильно решила. Мария улыбалась. Это будет ее подарком Олегу.
Девушка продолжала читать письмо, перечитывать по нескольку раз слова любви, повторять их шепотом, и ее грудь высоко поднималась от радостного волнения. Какое было бы счастье, если бы Олег был рядом с ней.
…Из гостиной доносились громкие голоса. Невельской мерил шагами комнату и говорил:
— Эта статья — пробный камень, рекогносцировка тех, кто хочет похоронить китобойство русское. Если наши Фомы неверующие будут подтягивать им в унисон, то мы должны поднять свой голос. В России много честных людей, которым дорога честь отечества. Они будут с нами.
— С нами! — повторил Северов.
Невельской собрался, домой. Северов хотел позвать дочь, но Геннадий Иванович остановил его:
— Не тревожь Машеньку. Пусть она побудет у себя. Письмо любимого быстро не прочтешь. В нем для нас с тобой всего несколько страниц, а для нее — целые тома. Я сам прикрою дверь.
Геннадий Иванович расцеловался со стариком и вышел на осеннюю улицу. Дождь не переставал. Нагнув голову против ветра с Невы, моряк вышел на набережную. Порыв ветра бросил в лицо брызги. Их не замечал Геннадий Иванович. Он думал о Северове. «Заметно сдал адмирал за последний год. А я еще его разбередил своим поздним разговором. Но не простил бы Иван Петрович, если бы пришел завтра. Да и Марии счастливый вечер доставил».
Ветер рвал с плеч шинель, хлопал полами. Сквозь шум дождя донеслись удары курантов Петропавловской крепости. Была полночь…
Услышал куранты и Иван Петрович Северов. Он поднял голову, прислушался к звону и, взглянув на часы в гостиной, проговорил:
— С нами… Его голова опустилась на грудь. Пальцы, державшие письмо сына и Лигова, медленно расправились, и листки, соскользнув с колен, с легким шорохом разлетелись по ковру. Старый адмирал больше не двигался. Он был мертв…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Уильям Джиллард проклинал тот час, когда впервые услышал имя Кисуке Хоаси. Как же он, бывший дипломат, гордившийся своим умением плести опаснейшие сети для других, вдруг сам так глупо попал в лапы этого маленького пронырливого японца? Советник Дайльтона пытался взять себя в руки, хладнокровно обдумать положение, в котором он оказался, но обычная выдержка отказывала ему.
