Хельге Ингстадт - По следам Лейва Счастливого
В Нейне я встретил старого эскимоса Исака, с которым познакомился годом раньше. Он знал все приморье до северной оконечности полуострова, и от него я получил много сведений. Но больше всего его занимал тюлень.
– Там на Севере уйма тюленя, – мечтательно говорил он.
Снова в воздухе, идем над шхерами. Я попросил летчика отыскать Скулпин-Айленд. На этом острове есть развалины построек, давным-давно открытые миссионерами и приписываемые норманнам.
И вот Скулпин под нами. Маленький, со слабо пересеченным рельефом, совсем голый. Мы покружили над островом и различили следы каменной кладки. Зная, где имели обыкновение селиться гренландцы, трудно допустить, чтобы они стали строить себе дома в таком месте. Зато эскимосов оно, наверно, вполне устраивало; в этих шхерах, вероятно, было немало тюленьих лежбищ.
Чем дальше летели мы, тем беднее становилась растительность внизу. Преобладал уже полярный ландшафт, и только в глубинных районах мы различали участки леса. Тем сильнее удивили нас берега фьордов к югу и западу от острова Окак, где оказался неожиданно густой лес. Надо будет и сюда наведаться... Крупный массив мы увидели и у лежащего еще севернее залива Напактук, примерно на 58° северной широты, но тут лес был реже и деревья помельче.
Вдруг – резкая смена декораций. Летим над могучим хребтом Торнгет, простирающимся до северной оконечности полуострова – мыса Чидли. Дикий ландшафт, удивительно живописный. В море обрываются тысячеметровые горы самых причудливых очертаний. На многих островах вздымаются ввысь вершины. Но сплошной цепочки шхер тут нет, берега островов открыты океанским волнам.
Тщетно высматривал я ледники. Лишь кое-где в горах промелькнули белые поля длиной от силы несколько километров. Очевидно, это глетчеры, но их вряд ли можно различить с судна, идущего вдоль берега. Слова саги о «больших ледниках» неприложимы к этому краю. Хеллюланд – несомненно Баффинова Земля.
Пока мы летели над горами, видимость на севере ухудшилась, и вход в Гудзонов пролив было не разглядеть. Некоторые, в том числе Ялмар Холанд, полагают, что норманны сворачивали в пролив и доходили до залива Джеймса. Это маловероятно. Во-первых, в Гудзоно-вом проливе сложный фарватер, льды, непостоянные течения, разница между уровнем прилива и отлива достигает почти двадцати метров. Во-вторых, у человека, идущего этим путем, должно сложиться впечатление, что он углубляется в арктические области, а не покидает их. Лед, мороз – этого добра у гренландцев хватало и дома, их манили более благодатные южные края.
Высота самых больших вершин Торнгет 1700 метров; на севере, к мысу Чидли, хребет понижается примерно до четырехсот метров. Винландцы, наверно, издалека видели эту приметную землю. Мне стало особенно очевидно, сколь прост был их маршрут. Двое суток шли они через Девисов пролив, а затем всю дорогу видели землю. Сперва высокие, увенчанные ледниками вершины Баффиновой Земли, потом остров Резольюшен, северная оконечность Лабрадора. А дальше – вдоль лабрадорского побережья на юг, пока прямо по курсу не покажется Ньюфаундленд.
На обратно пути мы сделали посадку в Нейне, и я снова зашел к моему другу Исаку. Он оживился, услышав, что я повидал берега, где он в молодости ходил на своем каяке. Но мой рассказ о полете, горах, развалинах и прочем оставил его безучастным. Он только спросил:
– А тюленей видел?
* * *В другой раз я вместе с фотографом Хансом Виде Бангом вылетел на север, чтобы поближе познакомиться с привлекшим мое внимание лесным массивом вокруг Тасюяк-Бея, к югу от острова Окак. Если мое впечатление было верно, то это самый северный на Лабрадоре пригодный для рубки лес, и самый близкий от норманнских поселений в Гренландии по пути в Винланд.
Мы сели на озере в нескольких километрах от Тасюяк-Бея. Самолет отправился дальше, а мы остались наедине с дебрями.
На запад между лесистых гряд тянулась цепочка озер, вдали высилась большая гора с шапкой белого снега. Ночные заморозки широкой кистью прошлись по склонам, и они теперь пестрели красками – ржаво-коричневый или огненный вереск, желтые гирлянды берез. Мы поставили палатку и отправились на речку наловить рыбы на ужин. Мечта рыболова: бурные перекаты чередовались с широкими плёсами, где в заводях играла крупная рыба. От Э. П. Уилера я знал, что эскимосы называют эту речку Аугут-таусувик, что означает: «Место, где он возомнил себя большим человеком». Ироническая эпитафия в память одному эскимосу, который неосторожно похвастал, что здешние пороги ему нипочем. Ему пришлось сесть в каяк и попытаться пройти, и он погиб.
На другом берегу реки мы увидели еще одного рыболова – черного медведя. При виде нас он встал на задние лапы, потом не спеша удалился вверх по склону, заросшему брусникой. В цивилизованных краях вы часто огорчаетесь, когда рыба не клюет. Здесь же рыба огорчалась, когда ей не представлялся случай клюнуть! За двадцать минут мы выловили изрядное количество гольца, несколько форелей и одного лосося. Самая крупная рыба весила около семи килограммов.
В следующие дни мы изучали лес и приморье. Нашли следы эскимосы, исстари знавших, что этот край сулит хорошую добычу охотнику и рыболову. Тут и тюлень, и рыба, а раньше, наверно, водилось много карибу. Да и пернатых хватало. Мы видели большие стаи уток, а в лесу часто встречали бушпатрика – птицу величиной с глухаря, – он спокойно подпускал нас на близкое расстояние.
Мне прежде всего хотелось проверить, действительно ли лес таков, каким я видел его с воздуха. И лес оправдал мои ожидания, особенно в глубине Тасюяк-Бея, где ели достигали четырнадцати дюймов в поперечнике. Позже удалось также осмотреть массив в соседнем заливе Окак-Бей – он был не хуже.
Иначе говоря, в этом северном краю гренландские норманны вполне могли добыть хороший материал для строительства кораблей. Но легко ли было открыть эти леса? Вдоль побережья разбросаны острова, однако в просветах между ними с проходящего корабля нельзя было не заметить деревья. И если люди искали лес, было бы только естественно зайти в залив, чтобы осмотреть участок.
Я не утверждаю, что гренландцы именно здесь заготавливали лес. Тем не менее важно было установить, что здесь находится самый северный массив на Лабрадоре, в котором они могли найти хороший строительный материал. Плыть сюда ближе, чем до любого другого крупного лесного массива. По винландскому маршруту от Вестербюгдена до района Окак около 800 морских миль, то есть всего пять-шесть суток хода.
Конечно, за пятьсот лет существования гренландской колонии у норманнов могли появиться и другие поводы ходить в Северную Америку, и они могли плыть дальше на юг вдоль лабрадорского побережья. Так же как и Лейв Эрикссон, они могли заготовить лес в других местах, где останавливались на тот или иной срок.
