Бернард Корнуэлл - Медноголовый
— Значит, Адаму в самый раз. — рассудил Старбак.
— Чёрта с два. Она слишком сильная для него. Адам — тряпка. Там, где надо твёрдо выбрать одно или другое, будет долго жевать сопли, дёргаться, но так ничего и не надумает. А ведь он меня не узнал!
Удовольствие в её голосе позабавило Старбака:
— Не узнал.
— Поглядывал на меня, как будто вспоминал, а не вспомнил! Они, правда, пригласили нас на чай?
— Похоже на то. А мы, что же, пойдём?
— Почему нет? — Салли свернула в направлении Франклин-стрит.
— Да я всю проклятую жизнь провёл в таких добропорядочных богобоязненных домах и надеялся, что никогда больше туда не вернусь.
Салли засмеялась:
— Что, даже ради библейской девушки? — поддразнила она его, — А я бы пошла.
— О, нет.
— Пошла бы. Я хочу посмотреть, как живут добропорядочные семейства. Меня ещё никогда не приглашали в добропорядочный дом. Или ты меня стыдишься?
— Нет, конечно!
Салли резко остановилась, развернула к себе Натаниэля. Глаза её блестели от слёз:
— Нат Старбак! Ты стыдишься показаться со мной в приличном доме?
— Нет!
— Из-за того, что я зарабатываю на жизнь, лёжа на спине? Да?
Он взял её ладонь и поцеловал:
— Я не стыжусь тебя, Салли Труслоу. Я просто боюсь, что ты заскучаешь. Это очень нудный мирок. Мирок без кринолинов.
— А я хочу посмотреть. Я хочу знать, что такое эта самая добропорядочность. — сказала Салли упрямо и трогательно.
Старбак секунду поразмыслил и, утешившись мыслью, что, во-первых, официально их ещё никто не приглашал, во-вторых, Салли может сто раз передумать, решил в бутылку лезть.
— Хорошо. Если нас пригласят, мы пойдём. Обещаю.
— Меня ведь никогда никуда не приглашали. — быстро Салли, всё ещё готовая расплакаться, — А я хочу, чтобы приглашали. Я могу даже одну ночь не работать.
— Пойдём, пойдём. — успокаивающе повторял Старбак.
Ему вдруг подумалось: а что сказал бы миссионер, узнав, что его благоверная залучила на чаёк шлюху? Мысль позабавила его, и он твёрдо пообещал:
— Обязательно пойдём. Обязательно.
Джулия тем временем дразнила Адама Фальконера:
— Разве она не расфуфырена?
— Очень. Бесспорно.
— Но тебе же она понравилась?
Адам, слишком прямой, чтобы понять, что Джулия говорит не всерьёз, побагровел:
— Я…
— Адам. — перебила его невеста, бросив дурачиться, — Я полагаю, что мисс Ройал — редкой красоты девушка. Надо быть скалой, чтобы не обратить на неё внимания.
— Не во внимании дело. — честно сказал Адам, — У меня такое чувство, что мы с ней уже встречались где-то.
Беседовали они в гостиной крохотного домишка Гордонов на Бейкер-стрит. Комната была тёмной, густо пропахшей мебельным воском. За стеклянными дверцами полок рядами стояли тома комментариев к Библии и историй миссионеров, проповедовавших слово Божье язычникам. Единственное окно выходило на каменные надгробия кладбища Шоко-семетери. Здание находилось в самой бедной части Ричмонда, рядом с богадельней, благотворительной больницей, работным домом и кладбищем. Такая скромность в выборе жилья объяснялась, во-первых, политикой Американского Общества Евангельского Просвещения Бедных, требовавшего, чтобы его миссионеры жили среди пасомых, а, во-вторых, скаредностью правления, платившего служащим возмутительно низкое жалование. Правление состояло из северян, и жадность их во многом обусловила святую веру миссис Гордон в правоту южного дела.
— Я ведь точно откуда-то её знаю, — с досадой сказал Адам, — А вспомнить не могу!
— Только бесчувственный чурбан мог бы позабыть такую девушку, как мисс Ройал. — убеждённо произнесла Джулия и, видя, как сконфузился Адам, поспешила успокоить, — Ты не бесчувственный болван, Адам. Ты бы не забыл. Расскажи лучше о своём друге Старбаке. Он интересный.
— Достаточно интересный, чтобы мы за него молились. — хмыкнул Адам и рассказал, что Старбак готовился к рукоположению, но поддался соблазну. Адам не уточнял, какого рода соблазну, а Джулия была достаточно умна, чтобы не допытываться.
— Он сбежал на Юг, и, как ни жаль мне это говорить, но его выбор стороны в войне диктовался отнюдь не его политическими взглядами.
— Ты хочешь сказать, что он отпал от церкви?
— Боюсь, что да.
Джулия задумалась:
— А как, по-твоему, он отпал достаточно бесповоротно, чтобы нам было зазорно приглашать его на чай?
— Надеюсь, нет.
— Так что, будем приглашать?
Адам заколебался, затем в памяти всплыли слова Труслоу о том, что в Лисбурге Старбак до утра засиживался на молитвенных собраниях. Значит, вера ещё была жива в его сердце.
— Думаю, будем. — уверенно кивнул Адам.
— Тогда ты должен написать и пригласить их обоих. Мне показалось, что мисс Ройал не хватает дружеского участия. На завтрак останешься? Кроме жидкого супа нам, правда, нечего предложить, но ты всегда у нас желанный гость. Отец будет рад.
— Увы, дела. Но всё равно спасибо.
Адам шагал обратно в город. Мысли его были заняты таинственной мисс Ройал, но, как ни пытался припомнить, где мог её встречать, припомнить не удавалось. В конце концов, он сдался и, поднимаясь по ступенькам военного министерства, постарался выбросить её из головы.
По долгу службы он проводил каждую неделю день или два в Ричмонде, благодаря чему генерал Джонстон всегда знал, откуда и какой политический ветер дует и был в курсе последних сплетен. Кроме того, Адам осуществлял связь между штаб-квартирой Джонстона и интендантским ведомством Конфедерации. Он давал заявки на припасы и указывал, сколько и кому чего доставить.
Взаимодействие с интендантством позволяло Адаму совершенно точно знать, где, какие и какого состава части расположены, и сведения эти майор с соблюдением всех мер предосторожности передал Тимоти Вебстеру. Адам считал, что оба его донесения давным-давно отправлены в штаб МакКлеллана, а потому недоумевал, с какой стати северяне, будучи осведомлены о чудовищном численном преимуществе над силами южан на полуострове, тянут с наступлением. То, что янки продолжают увеличивать группировку в форте Монро, не было тайной, тайной было другое: почему эта группировка никак не разродится решительным ударом? Временами Адам начинал сомневаться, что МакКлеллан получил его донесения, и тогда сердце молодого человека сжималось от ужаса: а вдруг Вебстер схвачен? Успокаивало одно: Вебстеру не было ничего известно ни о личности агента, ни о том, как его отыскать.
Адам сидел в своём кабинете и составлял очередной рапорт Джонстону, — длинную бумагу, в которой указывал кучу всякой нужной и ненужной информации от числа возвращающихся в строй раненых до сведений о том, запасы каких видов военной амуниции были обновлены на складах Ричмонда. Закончил Адам разведсводкой, сообщавшей, что генерал-майор МакКлеллан до сих пор в Александрии, а янки не кажут носа из форта Монро. Добавив к своему докладу последние номера столичных газет, он отослал образовавшийся пакет вниз для отправки с нарочным в Калпепер-Куртхаус и распечатал письмо от отца. Как Адам и ожидал, оно содержало очередной призыв Фальконера-старшего к сыну оставить штабную работу и переводиться в бригаду его родителя. «Примешь Легион вместо Птички-Дятла, — писал Вашингтон Фальконер, — или, если захочешь, станешь у меня начальником штаба. Свинъярд очень уж своеобразен. Вне сомнения, в бою он проявит себя наилучшим образом, но пока слишком налегает на спиртное. Мне нужна твоя помощь.» Адам смял письмо, встал и подошёл к окну. Изящные белые колонны Капитолия позолотило садящееся солнце. Дверь кабинета скрипнула, и Адам обернулся.
