Анатолий Загорный - Каменная грудь
Идут, наступают друг другу на пятки, тычут в спины кулаками, ощетинились копьями. Лица возбуждены, волною поднимается упоение победой. Не заметили, как подошли к воротам княжеского двора. Словно кто на крыльях перенес их сюда. Златолист успел запереть ворота. Полезли на вал, не замечая того, что стрелы хлещут гуще, чем дождевые струи, что падают и остаются лежать кругом люди. Дружина не выдержала натиска, рассыпалась по двору, одни искали спасения в бегстве, кое-кто пал на колени, большинство укрылось в хоромах. Пока Доброгаст осаждал палаты, Идар бросился к Воронграй-терему в дальнем конце княжеского двора. Рукоятью кончара сбил замок на двери. Пахнуло плесенью. Вошли. Земляной пол задышал под ногами.
– Здесь поруб! – сказал Идар. – Разбирайте пол.
Он приложился к отверстию, в которое на веревке опускала пищу заключенным и крикнул:
– Воля вам, земляки! Свержен Златолист!
Радостным, торжественным гулом отозвались люди из подземелья.
СХВАТКА В ГРИДНИЦЕ
Боярин Блуд, зажав пальцами нос, чтобы не чихнуть, помотал головой, но все-таки не удержался – чихнул, как кошка, и испуганно насторожился. Во мраке подземного хода медленно поплыла горящая свеча, осветила вооруженные фигуры храбров, их суровые, сосредоточенные лица. Остановились. Боясь загреметь мечом, каждый прижимал его к сердцу. Потрескивала восковая свеча в руке Доброгаста, и огромные уродливые тени судорожно метались по стенам, обвешанным грязными лохмотьями паутины.
– Сыро, как в душе водяного, – не выдержав, буркнул Буслай-Волчий хвост.
– Тс-с! – предостерег его боярин и поманил пальцем Доброгаста. – Свети!
Земляной пол стал круто подниматься вверх и скоро еловцы шлемов чиркнули по заплесневелому, осыпающему трухлявое дерево потолку.
– Подполье! – бросил Блуд, надуваясь и смешно выпячивая нижнюю губу. – Нишкните!
Осторожно, переступая с ноги на ногу, пошли дальше. Только чуть звенела кольчуга, будто где ключ пробивал, да крыса бежала, да Улеб сопел носом. Потом к этим звукам присоединились другие, едва различимые, но грозные, рожденные там, наверху, где остатки Златолистовой дружины продолжали упорно сопротивляться осаждавшему их народу.
Мысль Доброгаста лихорадочно работала. Что крикнул ему Идар, когда в общей суматохе они столкнулись у ворот детинца? «Он крикнул, что порубы вскрыты, люди выпущены на свободу и… Нет, не то!» А ведь сердце подсказывает, что это и есть самое важное. «Неужели о Судиславе крикнул Идар? Но что он мог знать о ней?.. Впрочем, не все ли равно? Ведь Судислава предпочла Златолиста…»
Подземный ход неожиданно уперся в стену. Прислоненная к ней, стояла лестница из березовых жердей, светивших во мраке. Блуд поставил ногу на перекладину и зашептал:
– Слушайте, дети. Я – первый, вы – за мной. Как только ему не по себе станет и он в гнев войдет, тут вы и гните его к земле. Понятно, дети? Как ему невмоготу станет… А я пошел.
– Возьми меч, боярин, – вполголоса сказал Яромир, – не помешает.
– Это ты оставь, оставь, – замахал на него руками Блуд, – не убивец я… лесом иду на сапог бубенчик вешаю, козявку страшусь задавить, не беру греха на душу, как говорит княгинюшка. Что она там, в покоях-то своих? Не учинил бы чего над нею проклятый добытчик, пока мы тут топчемся… Да, стара стала княгинюшка. Стара осина, а не валится, – корою чернеет, а слезою светлеет.
Храбры удивленно смотрели на старого боярина, им отроду не приходилось встречать такого словоохотливого вельможу.
– А не лучше сразу всем вылезть? – предложил Тороп.
– Тихо стой! – прицыкнул Блуд. – Только грибы вылазят из земли вместе.
Боярин потер жесткие ладони.
– Их надо живыми брать – не смерды ведь. Помните – потомственные русские кметы, а не какие-нибудь песьи хвосты… Мы ему, пустоглазому, такую загадку загадаем, что сто волхвов не разрешат.
Он поднялся еще на одну перекладину и уперся руками в ляду. Она, скрипнув ржавыми петлями, подалась, и сразу же в подполье ворвался дневной свет, донесся многоголосый, раскатистый под сводами хором гул, топот чьих-то ног, похлестывание тетив.
Через минуту щелкнул ключ в замке и скрипнула дверь. Доброгаст бросил свечу под ноги и, поднявшись вслед за боярином, очутился в знакомой ему каморе, где была свалена разная рухлядь: изрубленные доспехи, копья, красные от ржавчины, в труху источенные жуками налучи. Вот и стол с диковинками: камень, упавший с неба, выкрашенный охрою череп, окаменелое гнездо. Один за другим поднялись храбры наверх, стали вдоль стенки у открытой в гридницу двери.
Над столом, приняв спокойную позу, возвышался в кресле Златолист. Лицо его было серо, как грозовое небо, провалившиеся глаза таили молнии. Человек десять бояр окружало самозванца: Дремлюга, Бермятичи, Городецкий, Вакула, Борецкие, Гордятин, Ратибор Одежка.
– Проклятье хакану Курею! – кричал один из Борецких, грузный, большеголовый. – Он, как сквозь землю, провалился.
– Безумие было довериться какому-то безмозглому степняку! – поддерживал Бермятич. – Где были мои глаза, сказано ведь – семь раз отмерь, один раз отрежь.
В разбитый глазок окна влетела стрела, насмешливо свистнула, скользнула по мозаике на пол.
– Печенеги придут!.. Они могут изменить мне, но не посмеют ослушаться Никифора Фоку. Хакану Курею обещан титул патрикия. Хакан будет здесь! – безучастным голосом говорил Златолист. – Сторожа сидят на кровле, смотрят за Днепр, они нас уведомят!
– Но когда же, когда? – разъярился Городецкий, даже нос побурел. – Пропади все пропадом, мы и дотемна не продержимся.
– Говорю вам, он придет… сегодня придет, – повторил Златолист, сцепив зубы. – Мы откупимся… Дань будет незначительной – по белке со двора.
Вельможа Блуд подошел едва ли не вплотную к витязю и сказал:
– Дешево продаешь Русскую землю, ой, дешево!
Бояре повернулись к нему, в изумлении открыли рты.
– Ан нет, не дешево, – спокойно ответил Златолист, будто бы подготовленный к неожиданному появлению вельможи.
В эту минуту большая полосатая оса влетела в окно и закружилась над лысиной Блуда. Наступила томительная тишина. Вельможа подставил ладонь, и оса села, расправила крылышки. Это было похоже на наваждение. Большой волхв Вакула чуть приподнялся со скамьи и застыл, не решаясь произнести заклинание.
Блуд преобразился, будто неземная сила вошла в него, понатужился и гаркнул:
– Бояре!..
Те наконец пришли в себя, засуетились, это наглое вторжение сбило их с толку, не знали, что делать.
– Вяжите его! – завопил Дремлюга.
– Бояре! – возвысил голос вельможа, вплотную подойдя к столу против Златолиста. – Дешево продаете Русь плоскомордому Кури!.. Но мы повырываем у вас жала…
